Олег Рябов - КОГИз. Записки на полях эпохи

– Конечно! – ответил экс-капитан «Черноморца».

Но тут встрепенулся уже и Вадимыч. Он сильно заикался, и все же за минуту сумел, сильно волнуясь, выдавить из себя:

– Я помню «Советский спорт» с аршинным заголовком: «Две шайбы Льва Халаичева!» Тогда наши в Стокгольме выиграли у сборной Швеции два – ноль.

– Ну так вот: в этой новой, собранной Бурмистровым команде играл и Лева Халаичев. Ему тогда уже было за тридцать, он учился в институте на заочном, а я ему курсовые помогал делать по математике. Как сейчас помню: во время одной из атак команда проваливается, застряла в зоне. На контратаке наши вынимают шайбу. Петрович, чуть не переваливаясь через бортик, орет на весь стадион: «Бараны!» Лева с большим шиком разворачивается посреди поля и, кромсая лед задником конька, подъезжает к Петровичу: «Петрович, это что же, я – тоже баран?» «И ты – баран!» Лева бьет крагой Петровича в лоб, и тот падает навзничь буквой «Т» в тренерскую ложу. Команда получилась хорошая, но разрушил ее Аркадий Иванович Чернышов. Пригласил он к себе на летние сборы несколько человек, да четверых-то и оставил у себя в Москве. Хотя на поле выпускал только Валерку Васильева. А через три месяца с помощью Аркана, как они его называли, Мишка Денисов с Женькой Кривоноговым перебрались в рижское «Динамо», а Алик Пичугин вернулся домой: на скамейке сидеть не захотел. А потом Бурмистрова не стало, и посыпалась вся команда: Генка Шутов, Валерка Шапошников, Саша Кокурин попали в команду мастеров, а Алик Пичугин стал капитаном «Полета». Вот тут ты с ним уже и познакомился, – обратился Сергей к экс-капитану Вове.

– Да что ты? И с ним, и с Симой, так мы Валерку Васильева звали, и братом его Аликом, я познакомился еще в пацанах. Когда мы на юношеские сборы в Сочи ездили. Нам тогда по пятнадцать лет было или меньше. Как быстро время пролетело…

– Да никуда оно не пролетело. Алику Пичугину я привет от тебя передам. Да и Валерке Васильеву при случае: он же к нам в Горький приезжает регулярно. У него там и мать живет, и брательник Алик.

– Да, все мы – Алики, и живем не там, где Сима.

– Кстати, у меня дома лежат коньки Бобби Халла. Он их Валерке подарил, а тот – мне.

– Слушай, Серега, оросил ты мою душу прямо майским дождичком. Сейчас семь-то уже, наверное, есть? Тут недалеко в ларек пиво с утра разливное привозят. Там меня хорошо знают. Давай-ка, с трехлитровой баночкой сходим туда, да возьмем, да отполируем наше знакомство, а там уж мы с Вадимычем подсобим, чтобы добраться тебе до родного берега. Вадимыч, ты остаешься за старшего, следи за морем. Видишь – там уже три башки плавают. Так вот, чтобы к нашему приходу так три и оставалось. Смотри не потеряй!

Сергей за Вовой-капитаном, пригибая голову, пробрался в вагончик-сторожку спасателей, и внутри он оказался довольно просторным. Старший спасатель кивнул Сереге на кучу тряпья в углу.

– Посмотри там что-нибудь поприличнее. Вроде бы была олимпийка без молнии, но она хоть не рваная.

Пока Вова выбирал наименее грязную банку, рассматривая их на свет, и подбирал к ней крышку, Сергей уже без всякой брезгливости стал перебирать кучу тряпья в углу, пока не разгреб ее всю. Под тряпьем в самом углу вагончика стояли две сумки, набитые настолько плотно, что не закрывались. Они были затарены старинными книгами с темными кожаными слепыми корешками, кое-где разорванными. Однако три переплета, торчащие торцами прямо из центра одной из сумок, горели тисненым золотом «Старые годы 1907 год», а ниже уже мелким шрифтом владельческая надпись «А. Вейнер».

– Вова, ну-ка расскажи, что это за сумки у тебя тут такие?

– О-о! Это какая-то непонятная и стремная история. С полгода назад заезжают к нам сюда, на базу, два кореша с вином и с этими сумками. Один из них и говорит, что, мол, вот – развелся, пусть эти сумки с дедушкиными фамильными книгами пару дней у вас здесь постоят. А через неделю мы узнаем, что корешей этих загребли. Бомбанули они тут какую-то квартиру и очень быстро определили им по пятерочке. Так я и не понял: то ли это его дедушки книги, а его дедушка был профессором, то ли эти книги из двинутой квартиры. Квартира тоже профессорская. Сумки с книгами так тут и валяются: в макулатуру бы их оттащить, да сил все нет!

– Вова! Хочешь – верь, а хочешь не верь, но тебе очень повезло, что ты встретился со мной до того, как оттащил эти книжки в макулатуру. У меня в родном городе есть хороший друг Генка Букинист, мы с ним жили когда-то в одном дворе. Так вот: у него в квартире целая комната заставлена стеллажами с книгами, и я на верхней полке видел вот эти журналы «Старые годы» за десять или сколько-то там лет. Я точно помню, он мне говорил, что весь комплект стоит – две с половиной тысячи рублей, а первый год, 1907-й – ровно половину, потому что он выходил очень маленьким тиражом и найти его почти невозможно. Так что вот эти три книжечки в чудненьких переплетиках стоят пятьсот, а может, и тысячу рублей, и если у тебя есть паспорт, то ты сегодня же эти деньги и получишь.