Боб ден Ойл: Крабы в консервной банке

Яхек хочет сказать, что он вполне доволен своим положением. Он хочет уйти отсюда, он хочет, чтобы его правильно поняли, — тогда ему выдадут лучшую характеристику. Но Фоогт отметает его робкие попытки что-то возразить:

— Я знаю, что вы хотите сказать, менеер, конечно, чьи-то махинации помешали вашему продвижению, так иногда бывает. Вы знаете, что способны на большее, чем та работа, которую вы выполняете сейчас, вам это, в конце концов, надоело, и вы хотите уйти. Вы полагаете и вполне справедливо, что в другом месте перед вами откроются большие возможности.

Он выдерживает паузу, чтобы его слова лучше осели в сознании. Однако Яхек совсем не рад, повышение ему не нужно, наоборот, оно его скорее пугает. Он-то думал, что его увольнение будет пустой формальностью, которую и выполнят с полнейшим безразличием. Но рассказать эту историю с его ртом, наверное, нельзя. В этой обстановке, она ему самому представляется такой невероятной, что он просто не смог бы с ней вылезти, даже если б хотел.

— Вот что я вам посоветую, — продолжает заведующий. — Возвращайтесь-ка на свое место в отделе и спокойно ждите развития событий. — Тут он наклоняется к Яхеку. — А события начнут развиваться, в этом вы можете быть уверены, — начнут, и очень скоро. Без ложной скромности скажу, что я немножко разбираюсь в людях, сами понимаете, иначе я не занимал бы этот пост… ошибки бывают всегда и везде, и иногда мы становимся жертвами подобных ошибок… Я прекрасно понимаю ваше… как бы это выразиться… раздражение. Конечно, я не могу вот так сразу предложить вам что-нибудь конкретно, тут надо поразмыслить, но будьте уверены, я не стану откладывать дело в долгий ящик.

Тут дверь отворяется, и в комнату, переваливаясь с боку на бок, входит безобразно толстая женщина с подносом, на котором стоят две чашки кофе.

— А, — улыбается Фоогт, — вот и Анна, моя правая рука. — Анна не смеется шутке, с безразличным видом ставит кофе на стол и молча, выходит. — Тоже фрукт — эта Анна, — говорит Фоогт доверительно, пытаясь создать непринужденную атмосферу, но Яхек ничего не воспринимает. Из всего сказанного он понял одно — его не отпускают, а заставляют вернуться в отдел. А это исключено. Конечно, он может встать уйти навсегда, но ведь ему нужна характеристика, нельзя пренебрегать своим общественным лицом. Не говоря уже о том, что он от природы не способен на столь решительный поступок. Его охватывает ужас, все оказалось еще хуже, чем он опасался, какое все-таки счастье, когда один день похож: на другой, и никто тебя не замечает. В полной растерянности он выдавливает из себя, что ни в коем случае не вернется на третий этаж.

Фоогт как раз поднес чашечку к губам; резкие слова Яхека так испугали его, что он делает непроизвольное движение, и кофе проливается на рекламный проспект. Он снова внимательно разглядывает Яхека. Круглое лицо с грубыми чертами и волевым ртом чуть-чуть покраснело, в голосе еще сильнее звучит металл. «Господи помилуй, думает Фоогт, — глубоко же это в нем засело, его агрессивность, жажда действия подавлялись двадцать лет, в общем-то, его можно понять. И все же, не будь нам позарез необходимы парни такого сорта, я бы с наслаждением вышвырнул его из своего кабинета пинком под зад! Но куда бы его сейчас сунуть?»

Он медленно ставит чашечку на поднос, а в это время мозг его лихорадочно работает. Этот Яхек — прирожденный надсмотрщик и вдруг его осеняет. Он ведь слышал вчера от Бастенакена — директора, который курирует заграничные филиалы, что на новом консервном заводе не то в Анголе, не то в Мозамбике, в общем, в какой-то забытой богом негритянской дыре, никак не наладят производство. «Туда — сказал Бастенакен, — надо послать крепкого парня, который сумел бы по-настоящему взяться за ленивых черных выродков». Но как найти сейчас такого идиота, который бы согласился поехать в Африку, где нет ни телевидения, ни хороших автотрасс, а если у тебя заболит зуб, придется полдня болтаться в самолете, чтобы попасть к нормальному врачу? Он еще раз оценивающе смотрит на Яхека. «Да, черт побери, уж если даже я побаиваюсь этого парня, так негры и подавно сдрейфят. Но тогда он должен занимать высокий пост, быть, как минимум, заместителем заведующего производством, а это слишком уж большой скачок, учитывая, что сейчас он работает всего-навсего на третьем этаже. Как мне провести это через дирекцию?» Он размышляет, поглядывая на Яхека, который в отчаянии уставился на носки своих ботинок, — со стороны же он производит впечатление незыблемой скалы. «Старикан, — думает Фогт, — вот оно, решение: старикан любит такие неожиданные штучки, они дают бедняге возможность проявить свое, так называемое чутье».