Борис Евсеев - Красный рок (сборник)

Следователем Гансликом от оперативника Клейцова было получено донесение: утром объект наконец-то появился в Отрадном. Но, видимо, заметив наружное наблюдение, входить в свою квартиру не стал. Теперь путает следы, пытается от наружного наблюдения уйти. Безостановочно снует по городу, выезжал в ближнее Подмосковье. Объект, по словам Клейцова, был хитрым, опасным, ушлым.

Следователь Ганслик поручил оперативнику Клейцову наблюдение продолжить, а сам, торжествуя, вытрубливая из своих толстеньких щек победные звуки, связался с заместителем окружного прокурора Землянушиной и добился от нее того, чего давно добивался: не только разрешения на наружное наблюдение, которое им было давно возобновлено самочинно, добился и получил добро на задержание подозреваемого.

Уже ближе к вечеру Гансликом было получено новое сообщение: в районе Новодевичьего объекту удалось уйти. Ведущий наблюдение высказал предположение: объект скрывается на кладбище. В наглом и особо дерзком этом поступке наблюдавший усматривал прелюдию к возможной политической выходке, акции…

Ганслик снова надул толстые щечки, но трубить не стал, лишь гневно фыркнул, нажал селекторную кнопочку, вызвал машину.

Калерия, тоже накинувшая поверх халата какую-то куртку, догнала Хосяка почти в воротах. Хосяк нервно полуобернулся к ней:

– Говорил тебе! Не годится он! Не такой человек в Москве нам нужен… Подставила ты меня, рыба моя, подставила… Ну да теперь все… Тебе он, ясное дело, уже не подчинится, куда нам надо не пойдет…

– Давай еще попробуем… Последний раз…

– На тебе лица нет. Еще несколько «вызовов» – сама в ящик сыграешь!

– Сиграет, сиграет… – веселился и подпрыгивал рядом Академ.

– Настрой птицу, уходим. Петьку с той стороны подберем… – не обращая внимания на маленькую обезьянку, тихо прозвенел Хосяк.

– А листки?

– А листки Полкаш возьмет. В квартире пошурует. Найдет. Уничтожит. Потом машиной займется. А через сутки… Ты ведь дала Полкашу попить, рыба моя?

– А то как! – голос Калерии из носового стал гнусавым, резким. – Ладно! Чему быть – того не миновать!

Она развернулась, быстро побежала к машине, вернулась из нее с объемным, в форме куба фельдшерским чемоданчиком. Тут же в темном створе ворот Калерия крышку чемоданчика откинула.

– Пеца-пеца-пеца! Клюнь бяку, клюнь! – коротко обласкав птицу, зашептала она дерзкими, готовыми брызнуть черно-вишневым соком губами петуху прямо в гребень.

Калерия пошептала что-то еще, и петух, худой, огромный, цыпастый, странно напоминающий повадкой и статью Хосяка, угловато вылез из чемоданчика, неспешно расправил примятые перья и, пьяновато подволакивая затекшие ноги, поковылял в монастырский двор.

Сержант Тебеньков, предупрежденный по рации о каком-то пьяном бомже, снимающем прилюдно штаны, вышел в монастырско-музейный двор.

Вдалеке просеменила монашка. За ней – другая. Долго никого не было. Затем вошел степенно в ворота поздний посетитель с бородкой, в новом фиолетовом плаще, в тапочках модного телесного цвета. Все было спокойно.

«Чего это Синяков горячку порет? Не похоже на него. Затосковал у себя на кладбище… Да и как не тосковать: покойники кругом – грустные, а родственнички у них – веселые…»

Вдруг Тебеньков увидел вбежавшего в монастырский двор черного, огромного, худого как жердь, угловатого, как журавль, с оплечьем седым петуха.

Петух бежал, словно пьяный, бежал, как нанюхавшийся наркоты. Его шатало из стороны в сторону. Он спотыкался, как заведенная кем-то игрушка, с чуть подпорченным, а может, и вовсю барахлящим механизмом. Петух то приостанавливался, то вновь припускал трусцой, взметывал гребень кверху, тихонько клекотал, даже как бы посмеивался в отвисшую почти до земли бороду, потом, как плохой танцор, явно издеваясь, передразнивая кого-то, взлетал на вершок-другой от земли, сучил в воздухе ногами. Вдруг петух на мгновение в полете замер, да так и остался висеть над землей.

Тебеньков про себя успел лишь ахнуть, и в тот же миг в монастырский двор осторожно заглянули двое: высокий мужчина в плаще поверх белого халата и такая же высокая женщина с пылающим, как в лихорадке, лицом, с длинными развевающимися, рыжеватыми волосами. Женщина слегка шевельнула губами, взлетевший петух мягко опустился на землю и механически, с равномерными промежутками времени подымая-опуская голову, побежал за человеком с бородкой. Двое вошедших так и остались стоять в створе ворот.