Рязанов Михайлович - Ледолом

Люди — блатные. Все, кроме них, нелюди, «грязь» (феня).

Костыли — ноги. В местах заключения так называют пайку (феня).

Мацать — щупать, ощупывать, трогать рукой (феня).

Кир — пьянка, то же — кирять — напиться (феня).

Предки — родители (уличное слово).

Пьянка-буска — пьянство без повода (уличное выражение).

Толчок — отверстие для отправления большой и малой нужды в общественных уборных.

Рассказ публикуется впервые.

Метелить — избивать, изметелить — избить (феня).

Мелодия — отделение милиции (феня).

Сгоношить — собрать, накопить (феня).

Авторитет — уважение за какие-то нарушающие порядок (общественный) поступки в среде асоциальных элементов (феня).

Мне сейчас почти семьдесят восемь, и близок последний день, даже если кагэбэшники не исполнят своей угрозы — пристрелить меня.

Лепить (прижимать, жать) горбатого к стенке — лгать (воровская феня).

Колоться (расколоться) — признаться в чём-то (воровская феня).

Тусовать (оттусовать) — избивать, избить; драка, обычно групповая (уличная феня).

Правка 2008 года.

Восьмерить — хитрить, изворачиваться; восмерила — притворщик, симулянт (воровская феня).

Дубаря (дуба) дать — умереть (дубак — покойник, мертвец) (феня).

Несознанка — запирательство (феня).

Ботать — изъясняться на блатном жаргоне — фене.

А вот в этом мой мучитель не ошибся. (2008 год.)

Худырьба — худой, истощавший (уличное слово).

ФЗУ — фабрично-заводское обучение.

Кунка — женский половой орган (просторечие).

После освобождения по амнистии летом пятьдесят четвёртого года я вернулся в Челябинск, домой. Поступил на работу лепщиком-формовщиком на завершение отделки Челябинского театра оперы и балета. Однажды я спросил у мамы, приходили ли к нам с обыском милиционеры и пыталась ли она узнать в седьмом отделении что-либо обо мне. Да, они посетили нашу квартиру, обыскали её, ничего не нашли (да и что они могли найти?). Ремень и записную книжку сыщики не вернули, но забрали паспорт и ворох моих записей. На этих листках (на оборотных сторонах) я и писал под диктовку следователя свои «показания». Их мне как улику показал и судья во время заседаний. Но они никак не сходились с десятком чьих-то «уголовных дел», противоречили и поэтому не были признаны. Когда мама на следующий день (двадцать седьмого февраля) пошла в отделение милиции с передачей, то следователь, «приятный молодой человек», принял маму, долго выспрашивал обо мне, не возвратил удостоверение слесаря четвёртого разряда и продуктовую посылку не разрешил передать мне, убедив её, что я получаю пищу, которая положена задержанному, а передачи по закону получать временно находящимся в милиции не разрешается. Я маме и словом тогда не обмолвился о том, что я в той живодёрне испытал, пощадил родную. (2008 год.)

Эта фотография-талисман, отбывшая со мной срок наказания и сопутствовавшая мне всю жизнь, воспроизведена на обложке книги «Ястребок» Героя». В настоящее же время лежит под стеклом нашего рабочего стола. Она — прошедшее, настоящее и будущее.

Уже в концлагере медики установили трещину ключицы.

Советский суд прославился своей вопиющей несправедливостью, нарушением законов Конституции. «Кивалами» судей и заседателей, которых считали «народными», в действительности — марионеток партийных и карательных органов, называли так, потому что они «кивали» согласно указаниям тех, кто ими верховодил. Позже, в концлагере, я узнал (эти слухи приписывались нарядчику лагеря, якобы бывшему судье), что суды руководствовались ведомственной инструкцией, в которой судам предписывалось не выносить оправдательных приговоров, которые, хотя и редко, всё-таки случались. (2008 год.)