Эльмира Нетесова - Тонкий лед

— Но ты ж никуда не уедешь? — спросил Плато­нов, дрогнув.

— Я на дачу с внуками отчалю. Давно мечтал в дедах побывать, да никак не получалось. Теперь все! Даже сотовый телефон забуду дома. Чтоб никто не достал и не отнял меня у ребятни! К пенсии стану готовиться. Она не за горами. А ты осваивайся, го­товься в преемники.

— Не слишком ли много валишь?

— Как раз по твоим силам.

— А вдруг не справлюсь?

— Вот этого чтобы я не слышал! Даже мысли та­кой не допускай! Да, ответственность громадная, но нам ли, мужикам, ее бояться? Вот я здесь, на работе, как рыба в воде, а зимой на даче мне придется вместе с внуками на лыжи встать. Все бы ладно, если б ноги были свои, а не протезные. Но детворе не пожалуешь­ся. Для них я —дед, мужик, поэтому никогда мне нельзя сваливать в калеки! Хочу, чтобы любили, а не жалели во мне инвалида.

— Прости, Федор Дмитриевич, но я тоже об этом часто забывал, признался Егор.

— А я никому не даю повод помнить о том. Себя перестал бы уважать, если б растекся. Мужик пока жив, не должен жаловаться на увечья. Терпи молча, как положено уважающему себя человеку, а не разве­шивай свои болячки на окружающих. Хотя порою, ох, и нелегко это дается...

— Понимаю! Жена поедет с тобой на дачу? — спро­сил Егор.

— Нет. Она остается в квартире. На своем посту, дневальным. При детях будет. За ними, хоть и взрос­лые, глаз да глаз нужен! К тому же наши с нею отпус­ка не совпадают. У нее—лето, на это время внуки будут ее.

— А как же отдых?

— Успею належаться, когда уйду.

Соколов, как и обещал, не промедлил, приехал че­рез час. Не обошел вниманием и Егора, вытащил из рюкзака большого медведя, вырезанного из дерева, поставил перед Платоновым:

— Это от меня!

— Кто сделал? — удивился Егор.

— Сам выстругал! Давно этим балуюсь. Ты ж ви­дел у меня дома много поделок из дерева.

— Я думал зэки твои стараются.

— Да что с тобой? Разве я взял бы от них? Никог­да в жизни, ни от кого. И в мыслях такого не было! Никакой зависимости от них, даже мизерной, быть не должно,— возмутился Александр Иванович.

— Здорово сделано! — разглядывал Егор мед­ведя.— Кто ж учил?

— Никто. Сам, когда в госпитале лежал с контузи­ей, с ранениями. Они не смертельны, но нужно было отвлечься. Вот и нашел себе занятие. Смешное, де­довское, но втянулся и потом уже не смог бросить. Как свободная минута, я за деревяшки берусь. Успокаива­ет это дело. Может, ты приметил, у меня дома даже ложки деревянные. Каждую сам вырезал. Ведра и чер­паки, вилки и лопаточки, да и расческу жене сам вы­резал. Она с нею нигде не расстается. Так что когда стариком буду, без дела не останусь. На хлеб всегда поимею! — хохотал Александр Иванович.

— Красиво получилось! — погладил Егор зверя. Тот вдруг зарычал, закрутил головой.

— Вот тут уж сын руку приложил. Он — технарь, человек с выдумкой, оживил мишку. Вставил ему внутрь железячки, медведь забавнее стал. Улучшил мальчиш­ка,— сказал человек не без гордости.

— Как это здорово, когда вместе с сыном создали такое чудо! — восторгался Платонов.

— Да, я на своего мальчишку не жалуюсь,— согла­сился Соколов и, словно что-то вспомнив, понурился.

— Саш, что случилось? Чего темнеешь?

— Лучше не спрашивай. Сегодня о таком говорить неохота! — отмахнулся вяло.

— Будет тебе! Поделись, самому станет легче,— настаивал Платонов.

— Не будет, да и тебе горько придется,— выдох­нул Соколов.

— Опять Ромка?

Александр Иванович кивнул головой:

— Угадал.

— Опять бастует?

— Хуже!

— Зэки его прижучили? Зажали яйца в дверях? — спросил Егор.

— Еще хуже!

— Убили? — насторожился Платонов.

— В больничке он, концы отдает. Поножовщину учи­нил в бараке. Со своей шпаной вечером разборку устроил. Ну, и нарвался. Наехали на него всей брига­дой. Хотели просто вломить, а этот отморозок откуда- то финач достал и пырнул двоих из работяг. Тут и закру­тилось... Мужики тоже не без зубов оказались. Шила, спицы, ножи вытащили и пошли на Ромку. За него шпа­на стенкой встала, тут и началось побоище, пока ох­рана не ворвалась. Вломили дубинками всем. Никого не обделили вниманием. Конечно, твоему круче всех досталось. Он — зачинщик! Кто его жалеть будет?

— Он умер? — спросил Егор.

— Я уезжал, Ромка дышал. Врач сказал, что пере­возить в городскую больницу нельзя, не выдержит. Сам попытается вернуть к жизни, но надежд, как сказал, мало.

— Ромка в сознании?

— Его здорово достали зэки. Большая потеря кро­ви. Доктор мигом уложил под капельницу. Как будет дальше, не знаю. Но и шпана двоих уложила. Даром им такое не сойдет. Придется в другой барак пересе­лять, если выживет, вместе со всей его кодлой. Те тоже еле на ногах держатся.