Михаил Гиголашвили - Экобаба и дикарь

Но я этого ничего не сказала:

— Всё. Заварила.

— Небось этот Йогги имеет на тебя виды? Или было уже что-нибудь? — начал он свою песню.

— Замолчи! Хватит! Надоели твои идиотские шутки!

— Не лай, как овчарка! Сыт по горло твоим хамством! — заявил он.

Это меня окончательно взбесило. Кто говорит о хамстве?! Что он, в самом деле, свихнулся?!

— Я у себя в будке! — закричала я. — Я в своей будке, в своей! Я здесь родилась, и тут такие законы! Не нравится — уезжай, никто не держит, и там приказывай своим женщинам в чадрах, а меня оставь в покое! Schluß! Aus! Ende! Feierabend! Finito! 2 2 Хватит! Достаточно! Свободен! Конец! Финита! (нем.)

Нагавкав на него, но не отключив трубку, я стянула с себя лифчик и залезла под одеяло, сказав себе, что не следует обращать внимания на его крики, пусть свою агрессию выкричет. Глаза слипались, и тело уже начинало греться под периной, которую прислала бабушка, — она читала мне в детстве сказки, «Барашек и рыбка», «Золушка», и учила быть гордой и честной. Кстати, именно она чуть не настояла, чтобы меня назвали глупым именем Паулина, которое пришлось бы сокращать в Паулу, что тоже звучит по-идиотски, и люди наверняка спрашивали бы меня, не итальянка ли я, хотя кто видел таких рослых итальянок со светлыми волосами, белой кожей и таким бюстом?.. «Моника» мне тоже нравилось мало, однако было лучше, чем «Паулина». В «Монике» — что-то капризное, пухленькое, но симпатичное, а от «Паулины» несет нафталином!

А зверь говорил, говорил… Я вслушалась:

— Что ты будешь делать, когда станешь старухой? Берегись!.. Придет расплата за эмансипацию!.. Без семьи, без детей, без человека, который тебя любит… Конечно, если ты будешь богата, ты сможешь купить себе какого-нибудь алжирца, но не доверяй его глазам и не сомневайся, что он тут же уйдет к другой старухе, которая побогаче…

— Что ты бредишь?.. Какие старухи?.. — спросила я, зевая. — Мне 23 года, я только начинаю жить.

— Я решил. С меня хватит. Пусть губастые персы и блядские монголы тебя трахают!

— Монголы? Они малы для меня! — засмеялась я. — На лесенку придется вставать!

— Ничего, встанут! Как тот официант-филиппинец, который драл тебя на корабле в каюте. Коротышка проклятый!

— Не беспокойся. Рост у него был маленький, зато все остальное — в норме. Ну все. Спокойной ночи. Твой барашек хочет спать! — сказала я.

— Ты фурия и садистка, а не барашек! — заорал он. — А я — козел рогатый!

— Нет, я миленький барашек, а ты — симпатичная рыбка, — упрямо произнесла я сквозь дрему.

Вечером этого же дня мы с Ингрид решили посидеть в кафе.

Ингрид была в новой тройке — брюки, жилет, пиджак. Стальной взгляд голубых глаз, короткая стрижка, резкие манеры, коричневые ногти и красный галстук. Только пилотки не хватает. Я была ей подстать — красная мини-юбка, прическа а-ля тридцатые годы, шнурованные сапоги выше колен.

Своим видом и ростом мы явно выделялись в толпе. Вообще-то я не хотела идти в город: устала в университете, надо было писать курсовую, возня с цифрами и схемами угнетала, но, утыкаясь в компьютер, я забывала обо всем. Чтобы получить диплом экономиста, надо много работать. И порядок должен быть во всем. И прогулка не помешает.

Повесить пальто нам помогли какие-то молодые люди. Официант быстро нашел места в полном зале. Пока приносили кофе и пирожные, Ингрид успела пересказать последние сплетни и поглядывала теперь на меня, ожидая услышать что-нибудь взамен.

— Ну, как там дела с твоим second hand? — как бы между прочим осведомилась она.

Я повела головой:

— Поссорились.

— У меня тоже много проблем с моим домашним животным, — со вздохом обнадежила Ингрид. — Он не выключает свет, когда выходит из ванной… Забывает завинчивать тюбик пасты. Ах, ничего не поделаешь, такая наша доля — борьба. А то растопчут. Им палец дай — они и руку оторвут.

— Он мачо. Из-за этого все конфликты, — отозвалась я.

Ингрид взвилась, фыркнула:

— Не из-за этого, а из-за твоего глупого языка. Зачем в ту же секунду докладывать, с кем была и что делала?.. В конце концов, это твое тело, и кому какое дело, с кем ты переспала?.. Зачем отчеты давать? Зачем дикого пса мясом дразнить?

— Я не хочу врать. И не могу. Он же видел синяки, куда ж я их дену?.. Притом не в мужчинах дело — он и знает-то о трех-четырех, не больше… А ссоримся мы часто.

— Из-за чего?.. В постели?.. — зажглись у Ингрид глаза, как пламя спиртовки.

— Нет, как раз в постели все хорошо… — разочаровала я её, помогая официанту расставить чашечки и тарелки. — Или до, или после… Вот из-за еды бывает, например. Он же знает, что я не ем мяса, не выношу даже запаха его, ненавижу этих жареных куриц. Нет, так он обязательно принесет какую-нибудь мерзость и ест. А мне смотреть противно, тошнит, я прикасаться к нему после этого не могу