Михаил Гиголашвили - Дезертиры

— Отец Пров, один дед Демьян, другой Потап. Дядька Кузьма, а брат Феофан, — безучастно ответил он. — Обед здесь когда, не знаете?

Я не знал, а Марк язвительно ответил, что об этом еще рано думать, сейчас на вопросы отвечать надо, а вообще обед с двенадцати до четырнадцати.

Шнайдер встретил нас улыбкой и кофе. Его загорелое лицо казалось розоватым под седым серым бобриком, который он часто и ласково потирал и гладил.

— Слыхали по телевизору: в Англии на вокзале пятерых румын поймали, с трехмесячным ребенком умудрились под поездом в каком-то отсеке для угля из Франции в Англию по Евротуннелю проехать. А поезд этот 300 километров в час мчится, между прочим, и сто раз перед отправкой осматривается… Кто это у нас сегодня?.. Дезертир?..

Услышав знакомое слово, Потап кивнул и уставился в стол, за который сел с большим трудом: стол маленький, а он массивен и неповоротлив.

Шнайдер цепко пару раз взглянул на него и сказал негромко:

— Я думаю, нам предстоит выслушать тяжелую историю нежелания служить в армии. Понятно, кто же хочет?.. В молодости и я не хотел. А вы?

— У нас в Академии художеств военной кафедры не было. Мне пришлось откупиться от военкомата, — сказал я.

— Понимаю. Когда это было? В середине семидесятых?.. Тогда дисциплина в армии была уже ослаблена… Ну, надо начинать. Давайте впишем время, — он взял мой обходной лист, черкнул на нем цифры и принялся настраивать диктофон, я долил в чашку кофе, а Потап смотрел на свои черные кулаки, полузакрыв глаза и покачиваясь, так что Шнайдер осторожно спросил у меня:

— Ему плохо?.. Может быть, он чем-нибудь болен?.. Спросите у него.

Я перевел.

— Нет, — отозвался Потап. — Что-то голова болит, в сон тянет. Я, когда мал был, на бахче упал, балдой прямо об арбуз. С тех пор болею.

— А чем?

— Болями болею. Несчастный человек.

Шнайдер вздохнул:

— Ясно. Здоровых и счастливых я еще за этим столом не видел, — и щелкнул включателем.

Анкетные данные скупы и коротки:

— В школу ходил… Учился плохо… Ничего не помню… Потом дома был, мамке помогал. Голова болит, сил нет… Народу в дому много, по комнатам сидят и молятся. Чего еще сказать?..

Пока мы с ним вписывали в протокол имена всех братьев-сестер, Шнайдер выключил диктофон, вытащил лупу, атлас, поискал нужную страницу и углубился в нее.

— Спросите у него, сколько времени надо было ехать от его села до Ростова?

— Не знаю. Може, час, а може, боле. Забыл. Недалеко было.

— Он часто ездил туда?

— Чего мне там?.. Сатанское место. Это не для нас. Для нас — молитва и работа. Больше ничего. Бог не велит с людьми водиться. Не наше это.

— Он сектант, — пояснил я.

— Ах, вот как!.. Да, да, тут написано. Были у меня уже такие, с Украины. Сектант — всегда пацифист, этим все объясняется: Бог убивать не разрешает, поэтому дайте мне политубежище. Есть у него какое-нибудь образование, кроме школьного?

— Нет, говорит, что после школы матери помогал. В огороде.

— Огородников нам не хватало. Где он служил, когда призвался?.. Весь военный вопрос надо проработать особенно подробно.

Потап односложно отвечал, что нигде не служил, от повесток прятался, не ходил в военкомат.

— Конкретнее: сколько было повесток, сколько времени прятался? — Шнайдер приготовился записывать.

— Повесток пять, може боле. Не знаю, мамка рвала. Год, може боле прятался, по родным спал. Потом изловили, иуды.

Его поймали ночью, когда он пробирался на молитву (паспорт раньше у матери отняли). Избили и отвезли на сборный пункт, откуда через два дня в эшелоне отправили куда-то. Потап спросил у офицера, куда их везут, тот ответил: «В Чечню». И Потап выпрыгнул на ходу из поезда и лесами пробрался домой.

Шнайдер скептически покачал головой и выключил диктофон:

— Во-первых, уже давно таких юнцов эшелонами в Чечню не отправляют, там сейчас совсем другие войска орудуют. Во-вторых, никакой офицер не скажет просто так, куда везут солдат, если они правда едут в Чечню. В-третьих, перед отправкой молодежь проходит сборы, шесть месяцев. В-четвертых, вагон под охраной.

Потап на все это ответил угрюмо:

— Не знаю.

— Где он выпрыгнул?.. Куда отправился после побега?..

— Под Ростовом-городом.

— Это значит, как сели, так офицер и объявил? — уточнил Шнайдер.

— Да. Нет. Не знаю. Сказал просто — и все. Домой пришел. Потом мамка отвела к сеструхе и спрятала там в подвал.

— Спросите у него, как ему удалось выпрыгнуть из поезда на ходу, да еще из вагона с новобранцами, который наверняка охранялся?