Михаил Гиголашвили - Дезертиры

Поясничник таблетки дал от боли, с кодеином. Думаю, зачем лекарству пропадать?.. Таблетки растворил в воде и через кофейный фильтр пропустил, кристаллики остались, их и принял (водкой запив для лучшего растворения), так что могу уже перед телевизором сидеть, новости и «В мире животных» смотреть и с тобой мыслями делиться. А что жалуюсь на шумы, боли, кости и соли — так это ведь каждому мыслящему человеку приятно слышать, что у ближнего тоже что-то болит. И не от злобы, заметь, а из чувства справедливости: если у меня болит, то почему у ближнего не должно тоже болеть, что я, рыжий?.. Даже, говорят, Фома Аквинский — на что уж жалостливый и хороший человек был, — и тот рад бывал, когда к нему прихожане с подагрой или гангреной приползали. Он начинал им про свои болячки рассказывать — и тем вылечивал. И люди довольны, что не только у них, но и у такого человека, как Фома, тоже свои проблемы имеются. И нечего на Бога роптать, а лучше меньше алкоголя и соленого жрать. Блажная собака и на небо лает. Ну, не буду больше о болячках, надоело.

Приехал в лагерь как всегда — в начале восьмого. Не успел бирбауха поприветствовать, как он мне с одобрительными ухмылками спешит время прихода отметить:

— Все, ваше время затикало. Теперь можно не торопиться, счетчик пишет.

В комнате переводчиков еще темно. Я зажег свет и сел за стол. Минут двадцать никого не было в пустых коридорах, потом появился невысокий юркий очкарик с нервным лицом и сообщил, что его зовут Марк, что фрау Грюн больна и он сегодня заменяет ее. Передав папку и сказав, что работать мне сегодня со Шнайдером, он пошел открывать «музыкальную гостиную».

В тонкой папке — две бумажки: справка из полиции Дюссельдорфа и анкета с данными; на фото — угрюмое лошадиное лицо с короткой стрижкой.

фамилия: Орлов

имя: Потап

год рождения: 1981

место рождения: с. Семибалки,

Ростовская область, Россия

национальность: русский

язык(и): русский

вероисповедание: православный

Я повертел в руках чистый бланк, куда надо было переносить эти данные.

— Зачем вообще это все еще раз у него переспрашивать? — спросил я у Марка. — Беженцы сами эти данные дают?.. Зачем еще раз одно и то же спрашивать?..

Марк сверкнул очками:

— То, что в сопроводиловке, это наспех записано в полиции. А вот что он сейчас скажет и что вы запишете — это уже в дело и суд идет, окончательный вариант. Надо очень внимательно слушать. Все оговорки тут же фиксировать и сообщать коллеге, который ведет интервью.

Потап Орлов — массивен, угрюм, прыщав, деревенский парень с грубым черепом, сонными глазами и большими кистями рук; неуклюж и медлительно-тяжел в движениях, будто каждый раз пуды перетаскивает. Одет в какие-то темные робы. Тупо смотрит в одну точку, руки держит за спиной.

Пока мазалась краска и готовилась бумага, мы сели за стол.

— Имя у тебя редкое, — сказал я ему.

Он потупился:

— От деда.

Все данные были правильны, только пункт «вероисповедание» вызвал у него слабый протест:

— Не православный я. Сектанты мы.

— Какая секта?

— По комнатам сидим — книги читаем, молимся. — Он говорил нехотя, односложно, неразборчиво, иногда скороговоркой.

— Адвентисты? Субботники? Духоборы?

— Не знаю. Убивать — грех. Воровать — грех. Молиться и работать.

Он переложил по столу руки в заусенцах, мозолях, пятнах, с грязными ногтями:

— Оружие держать — грех. Бог не велит. Нельзя.

— Пишите «Свидетель Иеговы», — посоветовал Марк, узнав, в чем дело.

Я сказал об этом Потапу.

— Пойдет, — ответил он. — А вы кто?

— Переводчик. Буду помогать тебе с немцами сотрудничать, — сказал я и подумал, что за подобную фразу в свое время и в своем месте нас обоих расстреляли бы без суда и следствия.

— Понял, — сказал он и опустил голову, сжал кисти рук в большой кулак и молча ждал. Было в нем что-то покорно-рабское, молчаливое, гнетущее…

— Спросите его, кем он был на родине? — обхватив двумя руками здоровенный палец, спросил Марк, начиная снимать отпечатки и опасливо отстраняясь от верзилы Потапа.

— Мамке в огороде помогал, — флегматично ответил тот.

— Как его зовут?.. Топ-тап?.. — переспросил Марк. — Иван — знаю, Андрей знаю, Борис — знаю. Топтап — не слышал.

— Старинное имя, — пояснил я.

— Чего немцу надо? — сонно исподлобья посмотрел на меня Потап. Он вообще предпочитал глаза держать полуприкрытыми.

— Имя твое ему очень понравилось. Не слышал никогда. А родителей как зовут?