Димфна Кьюсак - Жаркое лето в Берлине

Снимок был сделан во время судебного процесса. Какое жестокое лицо, какая вызывающая поза! В тысяча девятьсот сорок седьмом году американский суд признал ее и двух ее коллег виновными в убийстве и пытках заключенных. Их приговорили к двадцати годам лишения свободы. Американские власти освободили их досрочно, они не отбыли и четверти положенного им срока наказания. А правительство Федеративной Республики Германии не только разрешило им практиковать, но и обратилось с призывом к населению помочь им, как «военнопленным, задержанным в выдаче». Оберхойзер обзавелась богатой клиентурой в Штокзее, недалеко от Гамбурга.

Давая показания, я поклялась без ненависти и страха говорить всю правду. Я так и поступила, отбросила все личное. Но иногда мне казалось, что рядом со мной стоит мать и взывает к справедливости, И тогда слова застревали в горле и возникали лица умирающих и тех, кто был еще жив, но чьи мучения были горше смерти. А приговор суда к двадцати годам заключения в комфортабельной тюрьме союзников… это было похоже на то, что судьи плюнули нам в лицо. Ну, а когда их освободили, я поняла, что все разговоры о «денацификации» были ложью.

Она пристально посмотрела на Джой.

– Если бы все пошло иначе, я не посвятила бы вас в наши дела. Но раз это не так, я хочу, чтобы все сказанное мною запечатлелось в вашей памяти. Ведь преступники не только живут припеваючи, но и готовятся повторить содеянное. – Она помолчала, тяжело дыша. Затем сказала: – Я лежала в госпитале «под наблюдением» за состоянием моей ноги, зараженной ради какого-то эксперимента, когда пришла Красная Армия. Меня положили в их военный госпиталь, где я пролежала целый год. Благодаря им я стала выздоравливать. Но по вине тех женщин-врачей у меня никогда не будет ребенка. И я счастлива, что у меня есть Петер. Думаю, что вы порадуетесь за меня, узнав, что я вышла замуж за его отца. Он шесть лет пробыл в Дахау.

– Как я рада за вас! – И Джой, положив руку на руку Брунгильды, почувствовала, как теплеет ее собственная рука. – Какая это победа для вас обоих!

Брунгильда мягко поправила ее.

– Скажите лучше – для всех нас!

Она положила обратно книги и фотографии и замкнула шкаф. В ее глазах промелькнула легкая усмешка, когда она, садясь на стул, сказала:

– Вам будет приятно узнать, что правительство преподнесло нам свадебный подарок. Спустя неделю после нашей свадьбы мужа лишили пенсии, которую он получал, как жертва нацизма. Почему? Да потому, что он подписал протест против атомного вооружения!

Прежде чем уйти, Джой прошла к профессору. Он лежал все в той же позе. Слабое дыхание едва вздымало его худую грудь, глаза глубоко запали.

Джой коснулась губами его израненного лба, уже тронутого холодом смерти. В коридоре она открыла сумочку.

– Пожалуйста, не обижайтесь и позвольте мне помочь вам. У меня много денег, прошу вас, возьмите!

Брунгильда взглянула на пачку марок и покачала головой.

– Простите – не могу.

– Но возьмите хотя бы вот это – ради него. – Джой вынула из бумажника, где лежал ее аккредитив, двадцать английских фунтов. – Перед отъездом мне дала их мать. Она любила профессора, и он любил бывать у нас.

Брунгильда взяла деньги.

– Благодарю вас. Не буду притворяться. Деньги нам очень нужны.

Они стояли в дверях; перед ними простирался заросший сорняками пустырь; солнце, уходящее за развалины, создавало трагический фон для этой картины разрушения.

– Благодарю. – Брунгильда крепко пожала руку Джой. – Благодарю, не только от его имени, но и от всех нас. – Она немного помедлила. – Поскорей возвращайтесь в Австралию. Здесь вам не место.

Сорняки цеплялись за юбку Джой, когда она шла по тропинке. У поворота она обернулась: видна была верхняя часть полуразрушенного дома и деревцо, помахивающее зелеными ветвями на фоне перламутрового неба.

Вернувшись домой, Джой облегченно вздохнула, узнав, что Стивен уехал куда-то с отцом, а Энн ужинает с бабушкой, опекаемая заботливой Шарлоттой.

Девочка была не в духе, капризничала, отказывалась от крема, особо приготовленного для нее Шарлоттой, и на вопрос, не больна ли она, уверяла, что вполне здорова.

– Просто перекупалась и перегрелась на солнце, – сказала Джой, вглядываясь в ее воспаленное личико.

– Ja, ja, – суетилась Шарлотта и, желая угодить девочке, вместо обычного стакана молока принесла ей молочный коктейль.

Джой попросила принести ей чай и с жадностью выпила целую чашку, а Энн лениво тянула через соломинку свой коктейль.