Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

- Кабинет бургомистра по табличке прочтешь, святой отец, - долговязый анархист в суконной кепке с ушами указал мне рашпилем на балкон, где просвечивали за перилами двери служебных помещений. - Там тебя и рассудят.

Сразу по возвращении в поселок из провальной экспедиции мы с Вьюном были взяты в кольцо дюжиной идейных полицаев. Командир отряда предъявил мне бумагу с печатью: «Задержать капеллана Славянского ордена вплоть до выяснения отношений с указанным капелланом». Визировала сей вздорный по форме и содержанию документ размашистая неразборчивая подпись, бравшая начало от буквы «Х». Гербовая печать имела форму лилового круга со скрещенным внутри циркулем и лопатой.

- Этот «Х», он кто здесь? Председатель масонского кооператива?

- Гер бургомистр, - угрюмо пояснил командир отряда в кепке и с рашпилем, заткнутым за офицерскую портупею.

- Ладно. Веди к бургомистру вплоть до выяснения отношений.

Окруженные черногвардейцами, далее мы отправились в поселковый магистрат. «Калач» у меня подмышкой анархисты игнорировали. Оно и понятно. Плетью обуха не перешибешь. В переулке у Княжеской площади черная гвардия построилась в каре.

- Лишний треп, - угрюмо пояснил мне командир отряда смысл боевой перестройки. - Духовное лицо с автоматом «Калашникова». Трудно купечеству объяснить.

Я вызвался набросить поверх оружия дождевик, но старший дал отмашку:

- Поздно. Торговый люд востер, святой отец.

- Такая мирная демонстрация силы, - присоветовал я ему простое объяснение.

- Меняю дом! - высунулся из бурлящей толпы коммерсантов рыжий мужчина

в бесполой шляпе. - Доска, фундамент, стропила, всего на мешок цемента!

- Бог не в силе, а в правде, - внушительно ответил мне командир, ткнувши рашпилем в поясницу блошиного маклера, - Исчезни. Голову отшибу.

- Знатно формулирует, - я оглянулся на Вьюна. - Запиши, а то забудем.

- Когда забудем, тогда и запишу, - огрызнулась моя утомленная спутница.

Внутри каре анархистов мы скоро пересекли галдящую площадь и поднялись на цоколь храма. Здесь рядовые полисмены разбили блокпост. Мы же, сопровожденные старшим по рашпилю гвардейцем, заступили в уже описанный мною просторный вестибюль.

- Бог в помощь, святой отец, - долговязый командир на прощание трижды перекрестился. - Сами-то мы атеисты, но верим. А их превосходительство нынче утром выпили со вчерашнего утра. Они, когда выпьют, злые на весь черный свет за пределами Дмитрия Кондратьевича. Так, что я отсюда и выше здесь обожду.

По мехам трехэтажной растянутой гармони мы с Вьюном самостоятельно взобрались на политическую сцену Казейника. У двери с латунной табличкой «Приемная бургомистра» я замешкался и обнял Вьюна. Битва при свалке сблизила нас. Мы стали товарищи по оружию. Вьюн перешла со мной на «ты» за пять минут до того, как раскроила череп ротвейлеру, чьи зубы уже почти что взяли меня за горло. А начинался наш поход через городскую свалку вполне обнадеживающе. Мы протопали метров около трехсот по разбитой асфальтовой дороге, петлявшей между отдельными насыпями отходов цивилизации, пока не втянулись в мусорное ущелье. Мы шагали в колонну по двое, не глядя вперед. Мы смотрели исключительно вверх, откуда вдруг почувствовали скрытую угрозу. Лично я ощутил ее каждой кожаной клеткой вспотевшего лба. Пот смешался с дождевыми каплями, заливая соленой жидкостью органы зрения. Левый орган совсем затуманился, а правым я с детства слабо вижу. Они явились именно, когда я органы протирал. Явились внезапно, точно признаки бубонной чумы. Сначала один бубон, затем другой, третий и так далее, они повылезли над свалявшимися помойными карнизами. Приметивши ротвейлеров, мы с Вьюном оцепенели как вкопанные. Стало ясно, что угодили мы в расставленные заранее живые тиски. Ротвейлеры, однако, нападать не торопились. Точно ждали команды своего подпольного хозяина.

- Ты до восьми только считаешь? - спросил я, озираясь. - Их уже десятка три наползло. Боеприпасов не хватит, когда они сверху посыплются. Это если я еще в каждого пулю всажу.

- Пару штук завалить, остальные отступят, - прошептала Вьюн, вцепившись

в мой локоть.

- Тот, кто умнее, всегда отступает первым.

Я осторожно стянул «Калашникова» с плеча и перевел его на режим автоматической стрельбы.

- Я стою, ты отходишь. Отходишь медленно.

- А ты?

- А я стою. Медленно стою. Выйдешь из ущелья, жми к воротам.

- А дальше?

- Дальше не обязательно. Оттуда прикроешь меня огнем.