Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

- Что именно?

- Что-то, - факел умер, и я видел только вспыхивающий в темноте уголек папиросы Матвеева. - Митя объявил себя анархистом, собрал отряд из местных мужиков покрепче, навел дисциплину. Чуть после я примкнул. И вот мы здесь.

Ясно, что у Мити с Князем расклеилось. Борису Александровичу Полозов стал нужнее в поселке, где его уважали и боялись. Митя был отличным противовесом для Славянского ордена. Орден, конечно, состоял на службе у Князя, но Ростову хорошо известны были нравы уголовников. И Полозов грамотно страховал своего хозяина от неприятностей. Князь хотел, чтобы комбинат его работал как часы. А я хотел курить. Сигарет я лишился. Догадливый Матвеев зубами оторвал сырой мундштук, и передал мне из темноты папиросу. Изможденные, но живые, и гордые собой, мы исполнили хором строевую песню: «Шагать осталось нам немного…».

Тогда мы не знали, что одному из нас взаправду осталось немного шагать. Через каких-то полчаса, когда мы выбрались по коллектору на Пивной остров, Матвеев был убит пьяными хлыстами. По-моему хлысты и сами не ведали, кто нанес ему смертельный удар булыжником по затылку. Они навалились на Матвеева кучей, и все с булыжниками. Последний раз я увидел спасителя моего лежащим в луже грязи на животе, и с окровавленными спутанными волосами. Я только выполз из бетонного колодца и кинулся к растерзанному телу Матвеева, от которого при явлении меня отпрянула вся рвань, как поскользнулся и был придавлен к земле чьим-то задом.

- Даешь на связку! Антихриста изловили! - призвал на помощь рассыпавшуюся сволочь оседлавший мою спину балбес.

Громко подбадривая друг друга, хлысты навалились на меня отовсюду.

- В глаза не смотри! - истошно вопил бабий голос. - Загипнует, исчадие!

Голову мою хлысты из соображений безопасности мигом закидали верхней одеждой, смягчившей удар булыжником, нанесенный, вероятно, из тех же соображений.

- Антихриста сцапали! Антихрист! Антихрист! - горланила возбужденная толпа по другую сторону окутавшей меня темноты.

- Который из них? - уже теряя сознание, услышал я деловитый баритон Коли Семечкина.

Меня привязали к забору. Доски за моею спиною едва отпружинили, когда я, очнувшись, дернулся. Лицо мешковиной замотали. И я вынужден был дышать сквозь пыльную рогожу. Запах овощной базы, дух гнилого картофеля, и ящик, до которого я дотянулся кончиком сапога. Вот представление, составленное мною о николаевских застенках. Долго я прозябал во тьме. Но это не мешало мне пораскинуть мозгами. Упеченный Семечкиным в антихристы, я, скуки ради, вспомнил, что мне было известно «о себе». Я перетряхнул старые библиотеки обоих полушарий. Хотя правое ныло. Мигрень, зараза. Обостренная реакция на циклоны. Вперед из прочего строя антихристов вылез Антихрист литературного образца. Философский «Антихрист» Фридриха Ницше единственный, пожалуй, список из немецкой философии, в коем отсутствуют парадоксы. Субъективный, разумеется, взгляд. Однако, если взять за основу, что объективный взгляд по причине устройства людского зрения отсутствует как таковой, субъективный взгляд наиболее объективный. И, главное. Труд «Антихрист» Ницше выдумал персонально для меня. То есть, это моя объективная гипотеза, изошедшая из обращения Ницше ко мне в первых строках: «Эта книга принадлежит немногим. Может быть, никто из этих немногих еще и не существует (поверьте, я тогда не существовал). Иные люди родятся posthum». Я родился posthum. И я иной. Ко мне, стало быть. Это дает мне зыбкое право называть автора просто Фридрих. Кто-то возразит, что «Антихриста» Фридрих выстрадал минимум еще для одного припадочного то ли «сборщика шекелей», то ли «закапывавшего» какую другую «валюту». Так по-разному переводится фамилия «Schicklgruber». Но я признаю сочинение Фридрихом трактата «Антихрист» исключительно для меня. Я даже в студенческие годы, почитав самиздатовский текст, отправил Фридриху Ницше благодарственную телеграмму: «Поздравляю с днем рождения О.». Почтовая женщина принимать ее не хотела. Но приняла, когда адрес получателя: Веймар, Психиатрическая лечебница, я переправил на адрес моей квартиры. И у меня есть свидетели. Герр Schicklgruber таких свидетелей даже заочно не представил. Полагаю, он Фридриху даже открытки не послал. Даже когда имел возможность, рисуя в молодости эти самые почтовые открытки. Ну и кто из нас двоих после этого сумасшедший? Но, к сути. В труде «Антихрист» изрядно я нашел для себя антисемитизма, стыдливо прикрытого нападками на декадентов-христиан. Узнал я из «Антихриста», что вреднее любого иного порока: «деятельное сострадание ко всем неудачникам и слабым». А еще я нашел в труде любовное положение, какого не нашел в книге «Камасутра»: «слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно еще помочь в этом».