Т. Корагессан Бойл - Белый прах

– Когда меня это достает, я закрываю его на пару дней.

Ее вид выражал изумление, хотя слово «сомнение» здесь будет более точным.

– А как же ваши покупатели?

Я пожал плечами, чтобы показать, насколько это все несущественно, и ответил:

– Я ведь держу магазин не для блага общества; пить они могут и в кафе «Золотая жаба» у Клэренса Форда. – (Вообще-то Клэренс назвал свое заведение «Золотая жила», но он ужасно безграмотный, и я, чтобы его позлить, часто переиначиваю название.) – Так что стоит мне только захотеть, и если я, например, устал от зимы, то я просто вывешиваю табличку «ушел на охоту», вынимаю лыжи и иду ставить капканы.

Джорди задумалась, волосы у нее на висках вились, как дымок над сервировочными тележками.

– На кого же вы охотитесь? – спросила она наконец. – На норку?

– На куницу, на рысь, на лису, на волка.

Кормили вкусно (все-таки мы заплатили деньги), и я очистил тарелку в два счета, хоть и старался себя сдерживать, чтобы она не подумала, будто я обжора. Мы замолчали. И я понял, что звучит музыка: на другом конце зала группа из Джуно в живую исполняла песню группы «Бич Бойз».

– Если лиса попадает лапой в капкан, – продолжил я, не зная, хочет она это слушать или нет, – она может попытаться ее отгрызть, и когда ты ее находишь, она начинает реветь, как бензопила… тогда надо просто звездануть ей по морде палкой, вот так, – я сделал жест свободной рукой, – и она отключается. Как по волшебству. Затем просто аккуратно пережимаешь ей горло, пока она не перестает дышать, и получается хороший чистый мех, понимаете?

Я боялся, что она принадлежит к тем чудакам, которые выступают за свободу животных и готовы защищать последнюю крысу, клеща или блоху, но она оставалась невозмутимой. В какой-то момент ее взгляд словно устремился куда-то далеко, затем она наклонилась, чтобы положить себе здоровую порцию королевского краба, и выпрямилась с улыбкой.

– Так делали первопоселенцы, – сказала она.

И тут Бад нас учуял. Он прямиком подрулил к нам, обхватил рукой талию Джорди и притянул ее к себе, чтобы чмокнуть, не обращая внимания на полную тарелку, которую ей пришлось неуклюже отстранить от себя, потому что иначе королевский краб и салат с авокадо полетели бы на ее черное шелковое платье.

– Прости, детка, я застрял, – сказал Бад, схватил тарелку и начал наваливать себе куски, мяса и копченого лосося.

Затем Джорди повернулась ко мне, но я ничего не мог прочитать по ее лицу, совсем ничего, зато в этот момент я понял, что Бад уже подъехал к ней, и вероятность того, что она сообщила ему, в каком номере остановилась, составляла сто семь к одному. Эта догадка ввела меня в ступор, а когда оцепенение прошло, я почувствовал, как во мне вздымается гнев, подобно пене в большой кружке пива.

– Нед, – негромко спросила она, – вы знакомы с Бадом?

Бад посмотрел на меня тем недобрым взглядом, который не то говорит «иди в жопу», не то выражает превосходство. Я старался держаться невозмутимо – ради Джорди.

– Да, – это было все, что я произнес.

Она повела нас к столу в глубине, возле оркестра – к типичному длинному банкетному столу, – и после некоторых маневров мы с Бадом сели по обе стороны от нее.

– Бад, – сказала она, когда мы устроились, – и Нед, – она повернулась ко мне, затем снова к нему, – наверняка вы оба можете мне кое-что объяснить, причем я хочу знать правду, ведь именно за это я полюбила Аляску, а теперь прочла, что это не так. – Ей пришлось говорить громче, чтобы перекричать звуки «Литл Джус Куп» [5] Песня группы «Бич Бойз». – как-никак, вечеринка называлась «Мадибу Бич», в углу была насыпана гора песка и висел двадцатифутовый постер, на котором красовалась Джиджет [6] Героиня одноименного фильма Пола Вендкоса (1959), роль которой исполнила Сандра Ди. в бикини; мы оба наклонились, чтобы лучше слышать. – Я бы хотела знать, действительно ли существует семьдесят два слова для обозначения снега – в смысле, на языке эскимосов?

Не замечая меня, Бад пустился в свои коронные разглагольствования о том, как два года провел с инуитами недалеко от Пойнт-Барроу, жевал моржовую кожу со старухами, спасался от полярных медведей и понял, что семьдесят два слова получается по самым скромным подсчетам. Затем он перешел на какой-то диалект, который, скорее всего, придумал на ходу, и одаривал Джорди лучезарной улыбкой, от которой меня тошнило, пока я не взял ее за локоть; тогда она повернулась ко мне, и у лжеэскимоса словно кость встала поперек горла.