Т. Корагессан Бойл - Белый прах

Едва я увидел Джорди, стоящую возле стола с закусками, как остальные сто шесть женщин исчезли из поля моего зрения, и я понял, что в баре обманывал себя. Она была одна, одна-единственная, и мечты о ней были бесконечной мукой, не прекращавшейся с того самого момента. С ней была другая девушка, они разговаривали, склонившись головами друг к другу, но, честно говоря, я не помню, была ли эта вторая девушка низкой или высокой, блондинкой, брюнеткой или рыжеволосой: я видел только Джорди и больше никого.

– Привет, – сказал я; моя спортивная куртка топорщилась под мышками и липла к спине, как живое существо. – Помните меня?

Разумеется, она помнила. Подалась вперед, чтобы пожать мне руку и осторожно поцеловать в краешек усов. Ее подруга – невидимка – растворилась в толпе, не дожидаясь, когда ее представят.

Я понял, что не знаю, о чем говорить дальше. Мои руки казались большими и неуклюжими, словно их прищемили когда я входил в дверь, а спортивная куртка замахала крыльями и начала точить когти о мою шею. Мне захотелось выпить. Очень некстати.

– Не хотите ли выпить? – прошептала Джорди, дробя слова на мельчайшие крупицы смысла. Она держала в руке бокал белого вина, в ушах у нее висели крупные блестящие серьга, достававшие до скульптурно вылепленных обнаженных плеч.

Я позволил подвести себя к длинному раздвижному столу, возле которого с одной стороны суетились четыре бармена, а с другой толпились женщины, в то время как потерявшие голову долговязые дети лесов из кожи вон лезли, чтобы заболтать их до потери сознания; потом у меня в руках оказался двойной скотч, и жить стало легче.

– Здесь красивые места, – произнес я, чокаясь с девушкой, и тут же под звон наших бокалов танцевальный зал и все вокруг осталось где-то далеко позади, – лично мне здесь, в Бойнтоне, очень нравится, понимаете?

– О, понимаю, – ответила она, и я впервые уловил, как под ровной пеленой ее туманного голоса возникают едва заметные пузырьки, – во всяком случае, могу представить. В смысле, я об этом читала. Бойнтон ведь в бассейне реки Юкон, да?

Мне был дан знак, и я воспринял его с благодарностью. Я произнес пространную пятиминутную речь о географических и геологических особенностях лесов вокруг Бойнтона с отступлениями, посвященными местной флоре, фауне и человеческим уникумам, тактично избегая упоминаний о том, сколько из них, по статистике, не пьет – ведь тогда возник бы вопрос, что я сам здесь делаю. Да, это была речь – после нее любому городскому голове было бы не стыдно. Когда я закончил, то увидел, что мой бокал пуст, а Джорди переступает с ноги на ногу, пытаясь вставить хоть слово.

– Простите, – сказал я, виновато опустив голову, – я вас совсем заговорил. Дело в том… – тут я превзошел самого себя, поскольку мой язык, обожженный глотком скотча, развязался, – дело в том, что мы нечасто можем беседовать с новыми людьми; разве что когда садимся в фургон и едем в Фэрбенкс, но это случается редко – да еще чтобы собеседник попался с такой же внешностью, то есть, такой же привлекательный, как вы.

В ответ на комплимент Джорди красиво порозовела, а затем сама произнесла речь, описывавшую недостаток человечности в городской жизни, постоянную суету и спешку, а также проблемы, грязный воздух, замусоренные пляжи и – тут я навострил уши – отсутствие мужчин со старомодными идеалами, надежных и твердых духом. Произнося этот последний тезис, – не помню, был ли он на самом деле последним, но в нем была вся суть, – она подняла на меня свои глаза цвета льда, и мне показалось, что я могу ходить по водам.

Мы стояли в очереди перед шведским столом, когда в зал ввалился Бад Уиверс. Удивительно, как хорошо он управлялся со своими пластиковыми ногами – если не знать, что именно с ним не так, ни за что не догадаешься. Но было видно, что с ним не все ладно – казалось, что каждый шаг он делал для того, чтобы устоять на ногах, словно кто-то подталкивал его сзади – но, как я уже сказал, ничего странного в этом не было. На всякий случай я встал так, чтобы Джорди не попадала в поле его зрения; я спрятал ее, как орел прячет свою добычу, и продолжал разговор. Она интересовалась жизнью в Бойнтоне, с увлечением вдаваясь в мельчайшие подробности, а я рассказывал о том, какое потрясающее ощущение свободы испытываешь в лесу, о том, что можешь жить, как тебе хочется, в гармонии с природой, не замуровывая себя в отштукатуренной коробке возле торгового центра.

– Но разве вы не должны проводить время в магазине? – спросила она.