Андрей Дмитриев - Крестьянин и тинейджер (Журнальный вариант)

С тех пор как следы высохли, в зал ожидания вот уже час никто не заходил.

Беспрестанный перестук дверей на сквозняке все больше походил на стук вагонных колес и все вернее клонил в сон. Гера уснул на миг, тут же испуганно встряхнулся и убедился: чемодан на месте. Вздрогнул, увидев перед собой фигуру в плащ-палатке. Немолодой, небритый, лысоватый человек глядел на него сверху без всякого выражения голубоватых выцветших глаз. Гера встал, и человек спросил:

— Это тебя ко мне прислали? — Глухой и ровный его голос напомнил Гере шум кондиционера.

— Вы — Панюков? Тогда меня.

— Не говори мне «вы»: мешает. У нас тут все на «ты».

— Я постараюсь.

— Чего тут трудного?

— Я привык на «вы»… Если я буду поначалу путать «вы» и «ты», не обижайтесь. Привыкну и тогда не буду путаться.

— Все твои вещи?

— Все.

Панюков ухватил за ручку чемодан и легко оторвал его от пола.

— Его можно катить на колесиках, — подсказал Гера. — Чтобы не было тяжело. Давайте… извини, давай я сам его покачу.

— Чего тут катить? — сказал Панюков, не опуская чемодан. — Тут всего два шага.

И первым вышел в город из зала ожидания.

Водитель поторапливал; прежде чем сесть в машину, Гера лишь мельком огляделся, увидел киоск и прапорщика, сидящего на корточках в тени киоска с бутылкой пива, зажатой в кулаке; чуть в стороне, ближе к путям, — стеклянное кафе с широкой надписью под краем крыши «КАФЕ». «Вот и хорошо, вот и зайдем», — успел подумать Гера, уселся поудобнее на заднем сиденье и весело захлопнул дверь.

Стешкин спешил, УАЗ подбрасывало и трясло, и Гера весело придерживал рукой припрыгивающий чемодан.

Он ждал, что с ним заговорят, и был готов заговорить в ответ и уважительно, и дружески, но Стешкин вел машину молча, лишь насвистывая, и Панюков молчал, глядя вперед, как если б за его спиной было пустое место.

О нем забыли, и Гера, не обидевшись, тоже забыл о людях, которые везут его куда-то, и принялся глядеть в окно. Сначала за окном было лишь скучное мелькание кустов, столбов, шлагбаумов и шпал на переезде, каких-то будок, низеньких домов, но вдруг мелькание оборвалось и перед Герой распахнулось озеро под ярким солнцем, недвижное и дышащее. Гере пришло на ум сравнение с огромным солнечным парусом, понравилось ему, и он заулыбался…

Внезапно Панюков заговорил, но обращался не к нему, а к Стешкину:

— Мне б в поликлинику.

Стешкин причмокнул зубом, потом ответил:

— Парню, как я понял, спешить некуда, а у меня работа. Если там очередь, гляди, я ждать не стану.

— Если там очередь, не беспокойся, и я ждать не стану, — заверил Панюков.

Коридоры поликлиники были забиты людьми, и Панюков едва не повернул в досаде, но, оказалось, к кожнику нет никого. Подбадриваемый хитрыми подмигиваниями мужиков, скучающих в своих очередях, он постучал в дверь кабинета и замялся, ожидая приглашения, не отвечая на подкалывания: «Поздравить с чем, братан? Трепак или сифон?» Он бы ответил — так бы им ответил, что мало б им не показалось, но вовремя услышал из-за двери:

— Войдите.

…Раздетый догола, стоял он посередине кабинета, стараясь не смотреть на молодую медицинскую сестру, и стыд мешал ему слушать врача, а тот — задумчивый, уверенный и добрый, глядящий на него поверх дымчатых очков — мягко ему втолковывал:

— Это не рожистое воспаление и не другая инфекция, я в этом убежден. Но что это конкретно: псориаз, нейродермит, а главное — причина, от нервов, или от питания, или от физиологии, метаболизм там или что, я так сразу не скажу. Необходимы все анализы, а у нас нет лаборатории. Дадим тебе направление в город, в областной стационарный диспансер. Ляжешь к ним деньков на пять, пройдешь там полное обследование…

— Я не могу — деньков на пять, да я и на день не могу, — сказал Панюков, тоскливо глядя в окно, на плоскую крышу детсада, на коленчатый шпиль ретранслятора, — у меня корова.

О госте из Москвы он говорить не стал.

— Тогда не знаю, что нам делать, — расстроился врач. — Я тебе, конечно, пропишу раствор борной кислоты для ледяных компрессов и объясню, как нужно применять. Не повредит в любом случае, а зуд снимает. Но это не лечение… Лучше бы ты поехал.

— Я же сказал тебе: у меня корова, — ответил Панюков и стал поспешно одеваться.

— Вот-вот, корова, — еще больше расстроился врач. — Ты обратил внимание на то, что к нам нет очереди?

— Да, слава богу, — ответил Панюков.

— А вот не «слава богу», вот и совсем не «слава богу», — рассердился врач. — Небось, когда температура, или пузо тянет, или, там, зуб болит, рука сломалась, все от любых своих коров бегут к врачу и все хотят лечиться… Болезни кожи почему-то за болезни не считаются. Подумаешь, зудит! Подумаешь, шелушение! Подумаешь, тут пятнышко какое-то! Пройдет, не сифилис, подумаешь!.. А вот и не подумаешь. Это серьезные болезни, и последствия бывают тяжкие, ведь что на коже — то внутри, хотя снаружи и не видно. Итак, я спрашиваю тебя в последний раз: поедешь исследоваться?