Харуки Мураками - Норвежский лес

— Не переживай. У меня избыток свободного времени.

— Так уж избыток?

— Даже частички хватит тебе выспаться.

Опершись щекой на ладонь, Мидори широко улыбнулась:

— А ты — добрый.

— Вовсе не добрый, просто у меня много свободного времени. Кстати, в тот день я звонил тебе домой, и кто-то из твоих домашних сказал, что ты в больнице. Что-нибудь случилось?

— Звонил домой? — Над ее бровями пробежали морщинки. — Откуда ты знаешь мой номер?

— Все очень просто: посмотрел в учебном отделе. Это не запрещается.

— А-а, — кивнула она и принялась теребить браслет. — Я не догадалась. Выходит, я так же могла узнать и твой? А про больницу расскажу как-нибудь потом. Сейчас не хочется. Прости.

— Ничего страшного. Такое ощущение, будто спросил что-то лишнее.

— Ерунда. Просто я сейчас немного устала. Как вымокшая под ливнем обезьяна.

— Может, тебе лучше вернуться домой и поспать?

— Не сейчас. Давай немного прогуляемся.

Мы зашагали от станции Йоцуя и через некоторое время оказались перед школой Мидори. Проходя мимо станции, я невольно вспомнил бесконечные прогулки с Наоко. Если разобраться, все началось именно с этого места. Я подумал: если бы мы не встретились с нею в тот майский день в электричке Центральной линии, моя жизнь сложилась бы совсем иначе. И сразу же в голове пронеслась другая мысль. Даже если бы не встретились тогда, рано или поздно это бы произошло. Видимо, встретились, потому что должно было произойти. Если б даже разминулись в электричке, повстречались бы где-нибудь в другом месте. Мысль, конечно, нелепая, но я не мог от нее отвязаться.

Мы с Мидори сели на скамейку и стали разглядывать ее бывшую школу. Здание оплетал плющ, на карнизах отдыхали голуби. Внушительное строение. Во дворе рос огромный дуб, и откуда-то сбоку от него в небо поднималась струйка белесого дыма. В теплых лучах почти летнего солнца этот дым казался вдвойне прозрачным.

— Ватанабэ, знаешь, что это за дым?

— Нет.

— Это горят женские прокладки.

— Да ну? — А что еще скажешь в такой ситуации?

— Прокладки, тампоны и тому подобное, — улыбнулась Мидори. — Все выбрасывают в мусорное ведро в туалете. Школа-то женская. А дед-уборщик их собирает и сжигает в печи. Вот от них и дым.

— От одной мысли жуть берет.

— Я тоже содрогалась, когда на уроках видела этот дым. С ума сойти. Наша школа — средняя и старшая вместе. В общей сложности, в ней около тысячи девчонок. Допустим, у некоторых менструация еще не началась. Но пятая часть от девятисот… Примерно сто восемьдесят человек. Выходит, ежедневно в мусорку выбрасываются сто восемьдесят прокладок.

— Получается, так. Хотя, я не совсем понимаю всю эту арифметику.

— Главное тут — много. Целых сто восемьдесят человек. Интересно, каково человеку все это собирать и сжигать?

— Даже не представляю, — сказал я. Да и откуда мне такое знать? И мы посидели еще, наблюдая за дымом.

— По правде говоря, я не хотела идти в ту школу. — Мидори еле заметно кивнула. — Меня вполне устраивала государственная. Ну, то есть, обычная школа, в которой учатся обычные ученики. Юность хотелось провести приятно и неторопливо. Да только отец настоял. Сам знаешь: если кто-нибудь заканчивает начальную школу с хорошими оценками, его определяют в престижную школу. Вот и меня определили. Шесть лет проучилась, но так и не привыкла. Только и думала — скорей бы отсюда выйти, скорей бы. И так — все шесть лет. Кстати, за все время у меня не было ни единого пропуска или опоздания. Даже грамоту за это вручили. Настолько я не любила школу. Понимаешь, почему?

— Нет.

— Я ее ненавидела до смерти, поэтому ни разу не прогуляла. Все время думала: неужели уступлю? Поддашься один раз и… конец. Боялась, что потом уже себя не удержу. Ползла на занятия даже с температурой под сорок. Учителя спрашивали: «Эй, Кобаяси, ты не заболела?» «Нет, все в порядке», — врала я и держалась из последних сил. Вот так, за посещаемость без единого пропуска и опоздания получила грамоту и в подарок — французский словарь. Поэтому и в институте начала учить немецкий. Думаешь, я хотела быть хоть в чем-то благодарной той школе? Ни за что в жизни.

— Почему ты ее так ненавидела?

— А тебе что, в школе нравилось?

— Ни то, ни другое. Я ходил в обычную муниципальную школу и особо не обращал внимания.

— В той школе, — Мидори потерла глаз мизинцем, — учились отпрыски элиты. Около тысячи этаких утонченных примерных девиц. В общем, дочери толстосумов. Иных там не держали. Суди сам: учеба дорогая, регулярно собирают пожертвования, если едут на экскурсию — непременно полностью снимают дорогую традиционную гостиницу с ужином на лакированной посуде, раз в год изучают застольные манеры в ресторане «Оокура» [20] «Оокура» — сеть престижных гостиниц в Японии и некоторых странах Тихоокеанского региона. . Одним словом, высокий уровень. Кстати, знаешь… из ста шестидесяти учениц только я жила в районе Тосима. Один раз специально проверила классный журнал. Хотела узнать, кто где живет. Круто: Самбаммачи в Чиёда, Мотоадзабу в Минато, Дэнъэнчёфу в Оота, Сэйдзё в Сэтагая [21] Престижные кварталы частного сектора в районах Большого Токио. и дальше по списку — в том же духе. Только одна жила в префектуре Чиба — в городе Касива. С ней я и подружилась. Хорошая девчонка. Приглашала к себе в гости. Извинялась, что далеко ехать. Я поехала — и чуть дара речи не лишилась. Чтобы обойти все их поместье, потребовалось минут пятнадцать. Огромный двор, а посередине две собаки размером с малолитражку грызут шматы говядины. Так у этой девочки в классе развился комплекс неполноценности, что живет в Чибе. А если она опаздывала, ее подвозили к школе на «мерседесе». Причем, с водителем, как в «Зеленом шершне» — в фуражке и белых перчатках. А ей при этом стыдно. Уму непостижимо. Нет, ну ты представляешь?