Олег Лукошин: Первое грехопадение

— Давай проведём отпуск вместе, — кусала её за мочку уха Вика. — Где-нибудь в Таиланде, в Малайзии.

— Муж не отпустит меня. Он даже в кино отпускает меня неохотно.

Встречаться становилось всё труднее. Вроде бы ничего особенного, вроде бы выйди на улицу и иди куда хочешь, но постоянно возникали препятствия. Мужья тянули их на какие-то мероприятия, где они не пересекались, ничтожные домашние заботы связывали руки, да и работа — она отнимала всё время. Глупая, бессмысленная работа.

В ресторане они сделали скромный заказ. Отпивали из бокалов вино, смотрели друг другу в глаза и смущённо отводили их. Чтобы не заметили окружающие.

— Мясо недожаренное, — жаловалась Алина, раздирая непослушные тягучие волокна.

— Ты неправильно пользуешься ножом, — подсказала Вика. — Смотри, как надо.

Она положила ладонь на руку Алины и уверенно провела ножом по мясу. Кусочек его отделился от бесформенной целостности и одиноко замер у края тарелки.

— Ножи любят уверенность и силу, — Вика отпустила ладонь подруги и подалась назад, прислонившись спиной к спинке стула.

Они шли по набережной. В мёртвой зоне между фонарями — несколько неосвещённых метров — целовались. Вика трогала подругу за ягодицы, обеими руками, грубо, алчно. Алина смущалась. Отношения с Викторией были первым искренним поступком в её жизни, эта искренность пугала.

Пугала и необратимо втягивала. Ласки мужа казались ей теперь вульгарными, ничтожными. Да и сам он, с капельками пота на лбу, со слюнявыми губами, с волосатой грудью и спиной, становился всё более неприятным.

— Какой из них тебе нравится? — спросила Вика, показывая на ножи.

Они с Алиной пили чай. Весь вечер — в кои-то века! — был свободен. Был их. Ни мужей, ни забот.

— Вот этот, — дотронулась Алина до одного из ножей.

— О, такой длинный! Ты любишь, чтобы было подлиннее?

Алина рассмеялась.

— Размер никогда не имел для меня большого значения, но этот длинный… он более самоотверженный, целенаправленный. Он словно демонстрирует всем своим видом готовность проникнуть в тебя.

— А мой любимый вот этот, — показала Вика на более короткий и толстый. — Длинные всегда пугали меня, а в этом толстячке я вижу что-то ласковое, игривое. Он такой весёлый, шаловливый, так и хочет задрать тебе юбку.

Ножи они взяли с собой в постель. Вылизали друг друга с ног до головы. Разгорячённые, водили холодными лезвиями по телам. Кожа прогибалась под нажимом стали, ножи поблескивали.

— Хочу любить тебя всю! — бормотала Вика, втыкая нож Алине в живот.

Та хрипела, смеялась. Извивалась на простыне, обильно окропляя её кровью, и заносила руку для удара.

— Я желала, стремилась… — нож входил Виктории в грудь.

Вика стонала. Стон переходил в вой.

— Быть с тобой всегда и не желать большего… — металл пронзал Алину.

— Ты пришла и будешь… Ты моя! — лезвие вспарывало тело Вики.

Их губы сблизились. Кровь струилась изо рта, они размазывали её языками по подбородкам и всаживали друг в друга ножи.

Наступила ночь.

«Ну и что. Это ведь не угадаешь. Знал бы, как нужно, иначе бы сейчас жил».

«Подержи вот так, будь добр».

«У тебя волосы секутся».

«Я знаю».

«Стригись короче».

«Не хочу коротко. И не жил бы ты никак иначе. Как есть, так и будет — судьба».

«Круги, одни лишь круги. Бегаешь, задыхаешься — а всё тщетно».

«Да и как бы ты мог жить иначе? Как вообще можно жить иначе?»

«Гонит будто кто. Остановиться бы — невозможно. Хочешь, а невозможно. Почему невозможно?!»

«Вправо поверни теперь. Ещё правее. У нас в кладовке за стенкой мышь живёт. К нам прогрызается. Я каждую ночь её слышу — спать не могу».

«Я в детстве как-то мышь убил…»

«Вот, ещё раз подвиг повторишь».

«Лопатой…Мне потом так жалко её стало — чуть не плакал».

«А я в детстве даже комаров убивать боялась. Лежишь ночью в постели — а лето, жарко — они толпами вокруг вьются, вьются. А я отмахиваюсь только, бить боюсь».

«Всё так неконкретно, проносится мимо. Меня удивляет это».

«На днях одноклассницу встретила. Второй раз замуж вышла. 0 т первого ребёнок у ней, работает в магазине, продавщицей… Невесёлая какая-то».

«Дни — ночи, ночи — дни. Ты знаешь, что именно в такой последовательности?»

«Ты звонил, кстати? Нет? Позвони, не — сегодня — завтра поздно уже будет. Они ведь не ждут».

«Я окно открою».

«Не надо».

«Почему?»

«Я простужусь. Мне одного сквозняка достаточно, чтобы слечь в постель».