Олег Лукошин - Первое грехопадение

Мы кружились в танцах, ели шашлык, пили вино. Мне было очень хорошо с ней. Я давно не встречал никого, с кем мне было бы так хорошо.

Потом, когда над городом уже забрезжил рассвет, мы шли под ручку по аллее и допивали очередную бутылку вина.

— Остановись, — попросил я её. — Я хочу кое-что показать тебе.

Она остановилась.

— Положи руку на асфальт.

Глаза её спрашивали «зачем», но вслух она не решилась задать этот вопрос. Присев, она прислонила ладонь к асфальту.

Я наступил на неё ботинком.

— Прочувствуй всё до мельчайших деталей, — сказал я ей.

И надавил ногой на ладонь.

— А-а-а! — застонала девушка.

— Прочувствуй, прочувствуй! Это очень важно.

— Мне больно! — крикнула девушка.

— Хорошо! — улыбался я. — Просто здорово! А так?

Я подпрыгнул и опустился каблуком на ладонь.

— Больно!!! — завопила девушка.

Я отступил на шаг, помог ей приподняться и стал дуть на руку.

— Ты должна понять, — говорил я, пристально глядя на неё, — ты просто обязана понять, что мне было в десятки, в сотни раз больнее. Понимаешь, в сотни!

— Понимаю, — кивала она.

— Ты молодец, — гладил я её руку. — Ты просто ангел. Тихий, кроткий ангел, спустившийся с небес на землю. Почему я не встретил тебя раньше?

Мы вернулись в гостиницу. Девушка изъявила желание попрощаться, но я попросил её проводить меня до поезда.

— Сделай мне приятное, — заглянул я в её голубые глаза. — Мне с тобой так хорошо.

Я взял такси, мы доехали до железнодорожного вокзала. Поезд отходил рано утром. Мы стояли на перроне и прощались.

— Мясо, — говорил я. — Вся причина в нём. Все истоки от него. Ты согласна?

— Я согласна, — отвечала она.

— Очень тяжело не поддаваться его власти, но иногда удаётся. Ведь удаётся же, правда?

— Конечно! — бодро ответила она и улыбнулась.

— Ты такая красивая! — воскликнул я. — Наконец-то твоё лицо озарила улыбка. Она сделала тебя просто прекрасной.

— Спасибо, — опустила она глаза.

Люди рассаживались по вагонам. Поезд должен был тронуться с минуты на минуту.

— Ты будешь ждать меня? — спросил я её.

— Обязательно, — смотрела она мне в глаза. — Я буду ждать вас всю свою жизнь.

Проводники поторапливали пассажиров.

— Всё, пора, — я обнял её, прижал к груди и поцеловал. — Денег тебе не даю, потому что всё это было гораздо глубже и серьёзней. Да?

— Да, — улыбалась она, — да.

— Согласись, это было что-то, близкое к нежности. Что-то, похожее на любовь?

— Это было великолепно, — шепнули её губы.

Я заскочил в вагон, поезд издал протяжный прощальный гудок и тронулся с места.

Вообще-то её звали Леной. Нийя — это…

Нийя — это лысая девушка из кинофильма в двух сериях «Через тернии к звёздам» по сценарию Кира Булычёва. Нийю создали на отдалённой умирающей планете из человеческой биомассы. Биомасса варилась в котлах, пузырилась, вздымалась буграми, и пыталась вырваться наружу, вскидываясь над котлами частями человеческих тел. Вот из такого варева возникла Нийя.

Планета умирала, безумный учёный штамповал лысых девушек — средоточение мудрости и естества, а мерзкий карлик по имени Туранчокс — повелитель планеты монотонно бубнил в громковоритель:

— Иди на «Астру»! Нийя, иди на «Астру»!

И загипнотизированная Нийя шла на «Астру».

«Астра» — корабль добрых землян, которые прилетели спасать умирающую планету. Злой карлик посылал туда Нийю, чтобы уничтожить наших собратьев.

Но добро побеждало.

После просмотра фильма классный руководитель Зоя Михайловна устроила с нами его обсуждение. Мы учились тогда классе в пятом. Она водила нас в кино каждую неделю, и классный час посвящала разбору фильмов. Она была советской интеллигенткой-киноманкой.

— Нийя — хорошая, — сказал Миша Добродеев. — Она за наших.

— Фильм мне очень понравился, — заверил ребят Саша Агареев. — Я люблю про космические корабли!

— Из бластеров стреляли, — вспоминал содержание Вадим Варламов, — карлик бегал. Ещё раз посмотреть хочется!

— Я ничего не поняла, — честно призналась Таня Федосеева. — Да и страшно очень.

— А я по Булычёву ещё мультипликационный фильм видел, — хвастался я своей эрудицией, — «Тайна третьей планеты». Там тоже нехило.

— И я смотрел! И я смотрела! — кричали мои одноклассники.

Зоя Михайловна радовалась, что доставила нам удовольствие. Она была хорошей женщиной и вроде бы даже любила детей. По крайней мере, сейчас мне вспоминается о ней исключительно приятное. То есть почти ничего.