Алесь Кожедуб - Уха в Пицунде

Фёдор Модестович с мрачным видом принялся терзать ножом и вилкой свою телятину.

Я выпил рюмочку, положил в рот креветку, отрезал кусок осетрины. Приниматься за раков мне отчего-то не хотелось.

— Напишешь книгу — я тебе корабль подарю, — выложил последний козырь Фёдор Модестович.

— Вы поэта Николая Старшинова знаете? — спросил я.

— Нет.

— У него любимая частушка была как раз про корабль.

— Ну? — покосился на меня Фёдор Модестович.

— «По реке плывёт корабль, — вполголоса запел я, — из города Чугуева. Ну и пусть себе плывёт, железяка х… ва!»

— Что, прямо так в рифму?! — удивился магнат.

Похоже, вместо ужина в ресторане при свечах у него сегодня был вечер сюрпризов.

— Конечно, в рифму, — сказал я.

— И это прямо так напечатали?

— Ну да.

— Докатились, — осуждающе покачал он головой. — Что хотят, то и пишут! А? Железяка из Чугуева… Это мой корабль — железяка?

Фёдора Модестовича заклинило. Я понял, что он уже хорош.

— Фольклор, — сказал я. — Народное творчество.

— Ну и что? — уставился он на меня. — Наш народ, знаешь… Работать никогда не хотели, хоть при царе, хоть сейчас. Я уже давно команды из хохлов набираю. И ваших там полно.

— Скоро одни китайцы останутся, — согласился я. — Командовать будут американцы, а работать — китайцы.

— Да мне один хрен, — неверной рукой взял рюмку Фёдор Модестович. — Давай выпьем.

— Может, не надо?

— Знаешь, сколько у меня кораблей? — прищурился он на меня. — Как железяк в Чугуеве!

В углу, где сидели американцы, раздался взрыв хохота. Фёдор Модестович повернулся вместе со стулом и с вызовом стал смотреть в их сторону. Мне это не понравилось.

— Белорусский президент их не боится, — сказал я.

Фёдор Модестович попытался вернуться в прежнее положение, но стул поворачиваться назад не желал. Фёдор Модестович теперь сидел полу боком ко мне.

— Налей, — приказал он.

Я не посмел ослушаться.

— Ты что ж думаешь, — отделяя одно слово от другого, заговорил Фёдор Модестович, — американцы дураки? Да они никогда не допустят, чтобы рядом с Россией была республика, в которой народ нормально живёт и работает. На митинг его надо загнать. Или хотя бы в пивную. Это же политика!

Он постучал себя костяшками пальцев по лбу.

«Что значит старая школа! — подумал я. — Выпил много, а рассуждает вполне здраво».

— Им главное — президента сменить, — сказал я.

— Потом они про вас забудут, — согласился магнат. — Слушай, может, купить у вас тысяч пятнадцать гектаров земли? Или ещё рано? Где у вас самая лучшая земля?

— Всюду плохая.

Я взял рака и оторвал от него клешню. Мне стало не по себе. Не хватало, чтобы эта акула отхватила кусок пущи и огородила его забором. Единственное, что у нас осталось — лес да река, ещё озеро. Мне всё чаще стала вспоминаться река, на которой когда-то я ловил хариуса. Рано утром я вышел к реке, над деревьями встало солнце — и перекат передо мной вдруг заиграл бликами. С первыми лучами солнца хариус вышел на стремнину. Охотясь за мошкарой, он отсвечивал боками на всём пространстве воды, и река, казалось, дышала. Она пела свою извечную песню…

Фёдор Модестович допил остатки водки и встал на ноги.

— Пора, — сказал он. — Путина не ждёт.

— Путин? — не понял я.

— Какой Путин? Путина! — погрозил мне пальцем рыбный король и задул свечи.

Нетвёрдой походкой он направился к выходу. Я в растерянности остался сидеть на месте. Платить за этот ужин при свечах в мои планы не входило.

Будто услышав мои мысли, Фёдор Модестович остановился посреди зала, достал из внутреннего кармана пиджака бумажник и отсчитал несколько купюр. Подумав, он добавил к кучке ещё одну.

— Человек! — рявкнул он. — Получи расчёт!

Американцы все как один повернулись в его сторону. Ни один из них не жевал.

Официант подлетел к Фёдору Модестовичу и с поклоном принял деньги.

«Силён! — подумал я. — С блеском разыграл мизансцену!»

— Заходи ещё, — услышал я голос из-за спины.

Я повернулся. На меня смотрел улыбающийся Боря.

— Мы тут ничего не нарушили? — спросил я, поднимаясь.

— Наоборот, — протянул мне руку Боря. — Всегда рады хорошему клиенту.

Я кивнул головой и двинулся вслед за Фёдором Модестовичем.

На улице я достал из бумажника ресторанную карточку, ещё раз внимательно прочитал её и бросил в урну.

— Подвезти? — донёсся до меня из темноты джипа голос Фёдора Модестовича.

— Прогуляюсь до метро, — сказал я.

— А то поехали в этот… Чугуев.