Давид Фонкинос - Наши расставания

— Это из-за Алисы, — просто сказала она.

Я не догадывался, что за новости она намерена мне сообщить — мрачные или радостные. Долгие недели я тщился вычеркнуть Алису из своей жизни, но Лизино лицо молнией осветило ее очевидное, лишь слегка завуалированное присутствие.

Лиза расспросила меня, как я живу без ее сестры. Я отвечал коротко, односложно. По ее мнению, происходившее между нами было страшной нелепостью. Мы ведь по-прежнему любили друг друга. «Это и слепому видно», — сказала она со смехом. Смеялась она заразительно. Лиза была сама жизнерадостность — как та, что искрится в итальянских кинокомедиях шестидесятых. Я слушал ее и чувствовал, как все возвращается и встает на свои места. «Надо подумать, что мы можем сделать, чтобы вы снова были вместе», — продолжила она, и голос ее дрожал от возбуждения при мысли о том, как мы все это провернем. Она пригласила меня поужинать, чтобы вместе спланировать операцию по спасению нашей любви. Мы шли в сумерках по улице, и я вдруг как будто вернулся в прошлое. Я снова существовал в мире Алисы и шагал рядом с ее сестрой. Я никогда не воспринимал Лизу как женщину. Для меня она была чем-то вроде жены лучшего друга. Тем не менее, поднимаясь к ней в тот вечер, я любовался ее формами, ее женственностью. Чуть полнее сестры, она выглядела даже более соблазнительно. После пары бокалов я задумался: а может, мне следовало влюбиться как раз в нее? Полагаю, она задавалась тем же вопросом одновременно со мной. Но эта мысль, вспыхнув на краткий миг, тут же и погасла. Больше ни она, ни я никогда к ней не возвращались.

Странным контрастом в квартире этой полной жизни девушки смотрелись висевшие на стенах фотографии нацистов. Перед некоторыми из них я задержался. Из созерцания меня вывел голос Лизы:

— Вот ты все время говоришь про Швейцарию, дескать, это идеальная страна. А ты знаешь, что недавно нашли документы, подтверждающие, что швейцарцы активно помогали нацистским преступникам бежать в Аргентину?

— Ну и что? Все равно я состарюсь там.

— Да? Ну ладно. Тогда о Швейцарии — ни слова.

Лиза показала мне фото Алоиса Худаля — австрийского епископа, который не только укрывал в Риме бывших нацистов, но и сумел переправить в Южную Америку Адольфа Эйхмана и Йозефа Менгеле. Она объяснила, насколько там все запутано: кое-кому оказывают покровительство иностранные государства, нередко в дело вмешиваются спецслужбы, в частности американские. Я слушал ее затаив дыхание.

— Как тебе только в голову пришло выбрать такую тему?

— Меня больше всего потрясает, как все перевернулось. Люди, которые терроризировали мир, сами вдруг превратились в загнанную дичь. Представь себе, я мечтаю написать книгу о судьбе коллаборациониста, спасенного евреем.

— Отличная идея, — вяло одобрил я.

— Да уж, умеешь ты поддержать начинающего автора!

— Да нет, правда, классная идея.

— Вот именно! У меня уже и название есть. Книга будет называться «Я нигде». Коллаборационист — такой тип вроде Бразильяка, [12] Робер Бразильяк (1909–1945) — французский писатель и публицист. Во время оккупации Франции сотрудничал с германскими властями, был главным редактором профашистского еженедельника «Я повсюду» (Je suis partout), публиковал антисемитские статьи. После Освобождения был осужден как коллаборационист и расстрелян. (Прим. перев.) журналист из «Я повсюду». Когда приходит Освобождение, он бежит из Парижа. Его разыскивают, он прячется в жалкой каморке, а от преследователей его спасает еврей…

Лиза рассказала мне о последних днях Бразильяка. Чтобы вынудить его сдаться, арестовали его мать. Все это происходило давным-давно, в другие времена, но мне вдруг почудилось, что это происходит сегодня, как будто грань между годами истончилась и разные эпохи обрели возможность накладываться друг на друга. Например, в какой-то миг у меня возникло ощущение, что Париж до сих пор оккупирован. Ощущение странное, не спорю. Но, может, именно оно и объединило нас с Лизой в тот вечер, накануне возвращения Алисы. Она еще долго, до самой поздней ночи, говорила о замысле своей книги. Книгу она так никогда и не напишет. Но пока рано объяснять почему.

До того как приступить к организации нашей якобы случайной встречи, Лиза желала убедиться, что я по-прежнему один и все так же мечтаю об Алисе. Было решено, что мы придем на один и тот же сеанс в кино. Тогда шел фестиваль немецких фильмов и показывали «Небо над Берлином» Вима Вендерса. Вообще-то говоря, верить в случайность — последнее дело. Если ты неожиданно сталкиваешься с кем-то, откуда ты можешь знать, что ваша встреча действительно результат случайного стечения обстоятельств? Я увидел Алису раньше, чем она увидела меня. Как и в первый раз, я впитывал взором ее неподвижный силуэт, и голова у меня кружилась, в точности как тогда. Я подошел к ней. Она почувствовала мое приближение, потому что вдруг обернулась. Мы посмотрели друг другу в глаза, зрачок в зрачок, а потом оба одновременно улыбнулись. Мы ужас как друг по другу соскучились.