Читра Дивакаруни - Принцесса специй

— Но последнее время мне снова снится это место. И с каждым разом все яснее. И ворон. Он кружит там, в небе. Я просыпаюсь каждый раз с теплым чувством, как будто солнечный свет лучится, разрастаясь в моей груди. Как будто наконец у меня появилась возможность найти его, жить в этом, поняв, кто я есть. И знаешь, когда начались эти сны?

— Нет, — мой голос — сдавленный шепот. Но я знаю, каким хочу, чтобы был ответ.

— Да, — сказал Равен, как будто прочел мои мысли. — Когда мне кто-то сказал: «Есть одна женщина в Окленде, сходи к ней. Она не то чем кажется. Она колдунья».

После истории с грибами я уже не мог позволить себе быть таким легковерным. Но все-таки решил забавы ради сходить, в пятницу вечером. И встретил тебя.

В последних нескольких снах ты была там со мной — ты и я — в том идеальном месте. Только ты выглядела по-другому: такой, какая ты и есть на самом деле, я знаю, — он обжигающе провел ногтем по моей руке.

Я позволяю его словам накрыть меня своей мерцающей пеленой. «А что? — упрямо спросила я себя, — почему это должно быть невозможно?»

— Я хочу еще раз попробовать поискать, на этот раз не один, а с тем, кто способен видеть яснее, чем я, — в его глазах глубочайшая мольба, но также и вызов:

— Тило, поедешь со мной? Поможешь мне найти мой рай?

Я все еще обдумываю свой ответ: то, что я хотела бы ответить, и то, что должна, — когда на двери звякает колокольчик. Я поднимаю взгляд — и там они: бугенвильские девушки, трое, такие же красивые, такие же молодые, как обычно, все искрящиеся смехом, с трепещущими ресницами. В мини-юбках их ноги еще длиннее, они гладкие, коричневые, цвета масла какао. Темные пухлые губки. Они отбрасывают назад свои завитые локоны, поглядывают кругом и хихикают, как будто не могут поверить, что они и вправду сюда пришли и что им что-то здесь может быть нужно.

Они выглядят так, как будто не готовили никогда в жизни, а тем более индийские блюда.

Одна из них отделяется от подруг и выступает вперед. На ней тонкая шелковая блузка, сквозь которую смутно проглядывает кружевной бюстгальтер. Бежевые тени для глаз с блеском. Аромат роз. Маленькие золотые сережки с бриллиантовым вкраплением посредине, точно такой же кулон на цепочке, который вздымается и опадает в ямочке на горле.

Что ж, очаровательно, даже я должна признать это. Судя по тому, как смотрит Равен, он склонен согласиться со мной.

— Простите, вы говорите по-английски? В нашем офисе праздничный обед, и мы решили привнести в меню что-то этническое. То есть что-нибудь из нашей культуры — и самим приготовить. Но мы не очень хорошо в этом разбираемся, — на лице наивная улыбка. — Может, вы могли бы помочь нам?

Это слово «помочь». Я не могу противостоять ему. Я подавляю свое раздражение, чтобы как следует подумать. Вот задачка — придумать для обеда в офисе что-то достаточно простое, чтобы даже они не смогли это испортить своим вмешательством.

— Как насчет овощного пулао? — наконец предлагаю я. Я подробно описываю, как оно готовится: нужное количество воды довести до кипения, басмати замачивать четко определенное количество времени, добавить шафран, горох, жареные кешью и жареный лук для гарнира. Я перечисляю специи: гвоздика, кардамон, корица, щепотка сахара. Топленое масло. Можно также и несколько горошин черного перца.

Она выглядит немного озадаченно, но не теряет решимости и быстро записывает за мной в свой маленький блокнотик в золотой обложечке таким же золотым карандашиком. Ее подруги сдавленно хихикают, заглядывая ей через плечо.

Я указываю, где взять ингредиенты. Наблюдаю, как они направляются в дальний конец магазина своей раскачивающейся и плавной походкой. Равен тоже провожает их взглядом. Оценивающим взглядом, думаю я. В груди покалывание острых булавок.

— Так забавно, — замечает он, — как женщины способны сохранять равновесие на каблучках не толще острия карандаша.

— Не все женщины, — обиженно отвечаю я. Он, улыбнувшись, сжимает мою руку:

— Эй, зато ты можешь делать такие вещи, которые этим девицам никогда и не снились.

Булавочные уколы стихают.

— Ты благородная, им такими никогда не стать, — добавляет он.

Благородная. Любопытное слово он употребил.

— Что ты хочешь этим сказать? — уточняю я.

— Ну, понимаешь, настоящая. Настоящая индианка.

Мне понятно, что он хотел сделать мне комплимент.

Тем не менее эти слова вызывают во мне смутное раздражение. Равен, несмотря на их фыркающее хихиканье, на их помаду и коротенькие юбочки, эти бугенвильские девушки в своем роде такие же индианки, как и я. И кто может сказать, кто еще из нас более настоящий…