Лорен Вайсбергер - Дьявол носит «Прада»

— Офис Миранды Пристли, — нехотя выдохнула я в трубку, заведомо не одобряя намерения звонившего, кто бы он ни был.

— Эмили? Это вы, Эмили? — раздался голос, который мог принадлежать только одному человеку на земле, — и, казалось, растекся из трубки по всему помещению; Эмили, сидевшая в другом конце секретарской, конечно, не могла слышать, кто именно звонит, но тем не менее она подняла голову и пристально посмотрела на меня.

— Привет, Миранда. Это Андреа. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Как она умудрилась позвонить? Я быстренько сверилась с расписанием маршрута Миранды, который Эмили распечатала для всех на время ее отсутствия, и убедилась в том, что ее самолет оторвался от земли всего шесть минут назад.

— По крайней мере я на это рассчитываю. Я только что взглянула на свое расписание и увидела, что укладка и макияж на вечер четверга не получили гарантированного подтверждения.

— Э… дело в том, Миранда, что мсье Рено не сумел добиться абсолютных гарантий от тех, кто занимается этим в четверг, но он сказал, что девяносто девять процентов…

— Ан-дре-а, ответьте мне: вы считаете, что девяносто девять процентов — это то же самое, что сто процентов? То же самое, что гарантия?

Но прежде чем я успела ответить, я услышала, как она говорит кому-то другому, вероятно, бортпроводнице, что ее «не интересует, разрешено ли на борту пользоваться электроникой», и «пусть из-за таких пустяков болит голова у кого-нибудь другого».

«Но, мэм, это запрещено правилами, я прошу вас прервать ваш звонок на то время, пока самолет набирает высоту. Это просто неблагоразумно», — упрашивала стюардесса.

— Ан-дре-а, вы слышите меня? Вы слушаете?

«Мэм, я вынуждена настаивать. Прекратите звонить».

Рот у меня растянулся до ушей, даже мышцы заныли: Миранда ненавидела, когда ее называли «мэм» — ведь так, как всем известно, обращаются к пожилой женщине.

— Ан-дре-а, стюардесса вынуждает меня прервать звонок. Я перезвоню вам, как только она позволит. К этому времени, я надеюсь, макияж и укладка будут мне гарантированы. Кроме того, начните подбирать кандидатуру на место няни. Это все.

В трубке щелкнуло, но я успела услышать, как бортпроводница в последний раз назвала ее «мэм».

— Чего она хочет? — спросила Эмили, обеспокоенно наморщив лоб.

— Она три раза правильно назвала мое имя, — объявила я; мне хотелось подольше затянуть ее тревожное ожидание, — три раза, представляешь? Думаю, это значит, что теперь мы друзья до гроба, разве нет? Кто бы мог подумать? Андреа Сакс и Миранда Пристли друзья до гроба.

— Андреа, что она сказала?

— Ну, она хочет получить гарантию, что в четверг ей сделают укладку и макияж. Девяносто девять процентов — это для нее недостаточно. Да, и еще она сказала что-то насчет кандидатуры на место няни. Я, должно быть, не расслышала. Впрочем, не сомневаюсь, что она перезвонит через полминуты.

Эмили сделала глубокий вдох и заставила себя не опуститься до моей глупости и грубости. Это далось ей явно нелегко.

— Нет, ты все правильно поняла. Кара больше не работает у Миранды, поэтому ей требуется другая няня.

— Что? Что значит «не работает у Миранды»? Если она не «у Миранды», то где же она вообще? — Мне было трудно поверить, что Кара даже не сказала мне о своем внезапном отъезде.

— Миранда решила, что Каре будет лучше где-нибудь в другом месте. — Дипломатические изыски Эмили явно были полной отсебятиной. Как будто Миранду когда-нибудь заботило настроение других людей!

— Эмили, не надо. Лучше расскажи мне, пожалуйста, что случилось?

— Мне удалось узнать от Каролины, что Кара закрыла девочек в их комнатах после того, как они ей нагрубили. Миранда решила, что Кара не имела права это делать. И я с ней согласна. Кара ведь не мать этих девочек.

Значит, Кару уволили за то, что она заставила двух маленьких девочек сидеть в своих комнатах после того, как они вывели ее из терпения?

— Да, я понимаю. Конечно, не няне нужно заботиться о благополучии этих девочек, — сказала я серьезно. — Кара просто этого не поняла.

Эмили не только не оценила мой тонкий сарказм, она его даже не уловила.

— Вот именно. И потом, Миранде всегда не нравилось, что Кара не говорит по-французски. Как тогда девочки научатся говорить по-французски без акцента?

Понятия не имею. Может, в своей частной школе с оплатой в пятнадцать тысяч долларов в год, где французский был обязательным предметом, а все три учителя французского были французами? А может, у своей матери, которая когда-то жила во Франции, ездила туда четыре раза в год и могла читать, писать и говорить по-французски как француженка? Но вместо этого я сказала: