Юрий Вахтин - Иуда Искариот

Иван Егорович, как работник партаппарата, видел и понимал, что дальше так идти нельзя. Надо что-то менять, нужен свежий ветер перемен. Энтузиазм, вера в светлое будущее первых послереволюционных поколений угас, и внуки, и правнуки тех, кто мечтал о светлом коммунистическом «завтра», уже не хотели ждать годами этого светлого дня. Они хотели хорошо жить здесь и сейчас. Несмотря на жесткость мер, росли и поднимались «теневые цеховики», как их называли в милицейских протоколах. Люди из отходов или по бесхозяйственности плохого учета шили одежду, делали обувь, порою качеством на порядок выше, чем на аналогичных заводах со штампом инженеров, дизайнеров, контролеров ОТК. Поддельную обувь одной чехословацкой фирмы, произведенных теневиками из сырья местной обувной фабрики, не смог отличить даже чешский эксперт, приехавший специально для экспертизы. Понадобились лабораторные исследования. Мебель, сделанная по заказу для узкого круга лиц на мебельной фабрике, была изящнее и прочнее финской, хотя фабрика выпускала грубые диваны одной модели и кухонные столы. Одинаково для всех. Никто не должен отличаться. ГОСТ, стандарт – эти слова означали, что даже заменить марку шурупа или гвоздя нужно было с разрешения специальной комиссии.

Сельское хозяйство – одно из основных направлений развития области - шло в упадок. Молодежь бежала в город на легкие «хлеба», потому что в деревнях нет дорог, нет газа, нет элементарных условий труда и отдыха. Трактористу, отпахавшему двенадцать часов, негде принять душ, и таких колхозов было три четверти. Лишь единицы хозяйств, удачно расположенных вблизи районного или областного центра, имели этот минимум бытовых удобств для своих рабочих. Село пустело, и удержать молодежь можно, только улучшив жизненный уровень. Стереть границу между городом и деревней. Всё это говорилось на очередных съездах и пленумах ЦК КПСС, но после пухлых газетных докладов наступали трудовые будни, и всё возвращалось. Медленно, непростительно, нетерпимо медленно шло строительство, направленное на улучшение жизни простого человека. Человека труда.

Как идти, по какому пути? Этого, наверное, не знали даже отцы перестройки, тем более не знал этого загнанный и запуганный советский народ. Страну, порядку которой еще пять лет назад можно было завидовать, захлестывал криминал. Криминал срастался с властью. Обогащение любым путем, что не запрещено – то разрешено, и люди, находившиеся ближе к источникам распределения, в первую очередь не забывали себя и часто забывали, что они чиновники, а не новые хозяева.

Иван Егорович понимал, что в стране сотни строек и множество проблем поважнее строительства пивной компании «Придонье». Порою казалось, в этой торопливости, непродуманной трате средств есть что-то неясное, и завод строится по заказу, на перспективу кому-то сверху как собственность.

Все вопросы решались через партком, которым руководил Иван Егорович. Одного звонка на любой завод стройматериалов было достаточно, чтобы решить любую проблему. Все начальники участков, прорабы и большинство мастеров были членами КПСС. Невозможен карьерный рост, если ты не член КПСС, деловые качества человека не имели решающей роли.

На прошлой неделе Захаров встретил на даче Зарубина Льва Борисовича – своего бывшего шефа, первого секретаря Урывского райкома КПСС. Лев Борисович, любитель и поклонник роз, не смог проехать мимо цветочной клумбы Захаровых. Сели на скамейку под кустом рябины:

- Что нового в районе, Лев Борисович, как настрой, к уборке готовы? – поинтересовался у бывшего шефа Захаров.

- Иван Егорович, ты на московской стройке совсем от народа отошел. Всё у вас вовремя, всё в полном объеме, а мне коров доить некому, хоть самому иди, - Зарубин достал пачку сигарет, закурил.

- Да, проблема кадров на селе…

- Иван Егорович, давай не будем о проблемах, - перебил Захарова Лев Борисович. – Кто за семьдесят рублей пойдет на каторжный труд с 5 утра до 10 вечера? У меня в пятнадцати колхозах нет доярок на подмену. Люди выходной взять не могут на неотложные семейные дела, а все доярки еще и хозяйки в своих домах, у них дети, мужья.

- Да, нехватка рабочих стала бедой для всех, - согласился Иван Егорович.

- Мы сами эту беду и создали. Мы – такие как ты и я, - Зарубин улыбнулся, сделал глубокую затяжку. – Когда нам приказывали «надо», всегда отвечали «есть», а вставить свое замечание или внести свое предложение старшему по рангу считалось правилом дурного тона.