Евгений Степанов - Застой. Перестройка. Отстой

Когда он нас заливал, я бежал к нему и вопил благим матом:

— Генка, открой! Заливаешь!

Он неохотно впускал меня в квартиру. Пьяный вдрибадан, хмуро бурчал себе под нос неизменное:

— Я абсолютно трезв, тебя не заливаю, посмотри — у меня все сухо.

Я знал, что такое — «сухо». Я сразу заходил в санузел, выключал в сидячей ванне воду. И укоризненно, точно среднеспасский учитель, произносил:

— Ну, где же сухо?!

— Извини, Жень. Только включил, — оправдывался Генка.

Дела у него шли, к счастью для нас, не очень хорошо, удачные сделки совершались где-то раз в месяц, так что терпеть соседа с четвертого этажа было можно…

…Яркая наша жизнь на Тверской-Ямской улице началась после того, как в соседнюю квартиру (с левой стороны) вселился на ПМЖ Сан Саныч Новиков, шестидесятитрехлетний пенсионер, отставной полковник Красной Армии.

Мужик он был неплохой, в запои уходил редко, пил (как правило) умеренно, примерно два раза в месяц. После получения пенсии. Выпив стакана три водки, он замертво падал на деревянный пол. Тонюсенькие стены, разделявшие наши квартирки-клетки, тряслись, точно во время землетрясения.

Поначалу Сан Саныч нас сильно не напрягал — ну хряпнет немного, ерунда, с кем не бывает, ну пригласит иногда товарищей — тоже можно пережить. Поболтают они о том о сем, выпьют по бутылке на брата смертельной паленой водки, да и спать лягут. Мы всерьез заволновались после того, как осознали, что в его квартирке потихоньку образовался неформальный центр дворового алкоголизма. Все перлись к нему, к Сан Санычу. И мужики, и бабы. Это превратилось в систему.

Особенно часто приходил некий Влад Коменский. Он очень любил петь. По ночам. Часа в два-три у него начинались распевки.

Я как-то с ним разговорился:

— Влад, по ночам петь нехорошо, спать не даешь.

Он:

— Понял, извини. И все же хочу тебе сказать. Ты, наверное, не знаешь, кто я такой. А я — крутой. Я ведь играл в ансамбле «Веселые ребята» у Паши Слободкина. А сейчас вот…

(Он показал рукой на свой видавший виды, замызганный костюм.)

Я по глупости попытался проявить участие:

— Ну, а может, тебе опять всерьез музыкой заняться? Пить бы перестал!

— А кому она нужна, моя музыка? Для души только петь?

— Но ведь это главное — чтобы для души!

— Душа в порядке. Оболочка только изменилась.

Я не возразил ему. Но внутренне, конечно, с ним не согласился. Душа и тело едины. И все взаимосвязано.

Видимо, Влад прочитал мои мысли (недаром же говорят, что мысль материальна). И — проявил некую агрессивность:

— А вот ты? Ты отгородил свой угол железной решеткой (наша квартира была угловой, и мы действительно отгородились). Закрылся от настоящей жизни. И думаешь, что счастлив? Ты счастлив?

Не помню точно, что я ответил.

Но мысль, прозвучавшая из уст Влада, показалась мне оригинальной.

Я задумался. В самом деле, а что же такое настоящая жизнь? Настоящее счастье?

Видимо, Влад имел в виду, что его-то жизнь как раз и есть — настоящая.

Через неделю, как сейчас помню, в пятницу, песнопения в квартире у Сан Саныча продолжились.

Влад пел как солист ансамбля «Веселые ребята» звонкие советские песни. «Через две, через две зимы, через две, через две весны, через две», «В Вологде-где-где-где, в Вологде-где», «Малиновки заслышав голосок» и т. д.

К Сан Санычу постучали. Влад испуганно прошептал:

— Сан Саныч, не открывай — это ОНА.

Я, заинтригованный, напряг весь свой слуховой аппарат. Наташа и Настя, прижались ко мне, как беспомощные маленькие котята.

Стуки в дверь повторились. Потом раздались истошные женские крики:

— Влад, открой, открой, открой, я люблю тебя!

Мужики не открывали.

Женщина стала долбить в дверь ногами. Долбила минут двадцать. При этом она кричала:

— Сан Саныч, ведь Влад у тебя, открывай, я люблю его, я принесла деньги, да и вещи мои у тебя. Я люблю его, я люблю его!

Я вышел в наш общий коридор.

— Что случилось, гражданочка? — задал абстракт-но-конкретный вопрос.

Перед мной стояла женщина лет пятидесяти пяти, непричесанная, босая. На ее лице был явный отпечаток изнурительной борьбы с Зеленым Змием.

— Они там, там. Они не открывают, — буркнула она в пространство.

И — продолжила ломиться в дверь.

Они, наконец, открыли.

После этого за стенкой раздались знакомые до боли звуки распития спиртного.

Потом женщина вышла из квартиры Сан Саныча и почему-то закричала:

— Помогите, убивают, убивают!

Рядом с ней никого не было.