Роман Солнцев: Привычное место

— Кстати, тоже патриот, неплохой человек,— не останавливался Туев, как бы не понимая, зачем и с чем мы явились. Но он всё понимал, и мы понимали, что он понимает. Я сидел, убаюканный его неостановимым жестяным голосом, если можно быть убаюканным подобным голосом,— так скрежещет море по гальке или ест робот жесть килограммами, метрами. Алексей Иванович ходил перед нами, маячил, затянутый в тройку, в багровый галстук, крепкий, скуластый, шарики гуляют под щеками.— Но он старше меня лет на двадцать… а ведь работа губернатора — это не в домино играть, верно? — Он на секунду остановился, выжидающе глядя на Диму.

Тот мгновенно развернул и молча сунул ему под нос справку, полученную нами в мэрии.

Туев глянул, кивнул и продолжал:

— Меня поддерживает молодёжь… студенты… они понимают, что рынок предполагает талант и риск… я эти десять лет безвременья готовил себя всерьёз… Поверите, Николай Петрович?.. прочитал всего Бердяева, Соловьёва, Ильина… Стыдно, что раньше не знал… Как сказано у Николая-то Александровича: «Если труд должен быть освобождён, то это не значит, что он должен быть обоготворён, превращён в идола. Человеческая жизнь есть не только труд, но и созерцание…» — Он что, этот Туев, готовился ко встрече и со мной, специально листал час назад Бердяева или действительно глубже и умней, чем кажется? — Тут и Достоевского можно вспомнить с его великой мыслью: красота спасёт мир.

Но, глядя на Туева, вспомнив про его три дачи и две машины, я подумал о нашей тётке Рае, которая в деревне живёт на одной картошке и свёкле. Мы посылали ей деньги, отрывая от своей и без того крохотной зарплаты,— накопила, отнесла в детдом в районном центре. Она бездетная: один сын умер маленьким, а другого в расцвете сил пьяного, задавили в соломе трактором…

И ещё про сына своего я подумал:— бросил любимую теоретическую физику, изобретает охранные устройства для учреждений и вроде бы даже стал за это деньги получать… но недавно один банк обокрали, и теперь с Константина банкиры требуют заплатить хотя бы процент украденного — а это миллионы…

Сын судится с ними… адвокаты тоже не работают бесплатно… у невестки с сердцем плохо… ребёнок растёт болезненным, плачет… А у нас, у дедушки-бабушки, не плачено с Нового года за квартиру…

И сама жена моя года четыре уже толком не отдыхала летом, стала как седой одуванчик… Мы не ездим никуда… слава богу, хоть шесть соток дали… можно на скамейке посидеть меж двумя заборами…

Нет, нет, этого скрипучего щелкунчика надо давить, душить. И гнать из власти. Власть для таких — привычное место. Мы вот руки, ноги, даже, наверное, шеи ломаем по классификации врачей в «привычном месте», а они рвутся во власть, чтобы сесть там, устроиться на своём «привычном месте» и кровь из нас сосать через позолоченную соломинку…

— И ещё неизвестно, кто сейчас лучше для народа,— словно сквозь сжатые зубы, весь гудя от нетерпения, изрекал Туев.— Мы, несколько раз разочаровавшиеся во власти и всё-таки сохранившие веру в народ, в его здравый смысл, или мастодонты от КПСС, которые одним лишь могут похвалиться — что не меняли своих взглядов. Но не Пушкин ли… или Лермонтов, Николай Петрович? — Это он опять ко мне?! — Кто-то из них говорил: не настолько я глуп, чтобы за всю жизнь не поменять своих убеждений.

— Пушкин,— промычал я автоматически. И, уничтоженный своей вдруг явившейся суетливостью, снова засомневался. Да стоит ли нам останавливать этого заряженного, как шаровая молния, человека? Он всё равно пройдёт. Да и чем лучше тот? Господи, какое несчастье для России — вожди. У меня руку неожиданно пробило судорогой — я едва не потерял сознание. Наверное, дёрнулся в раздражении, что-то в ней пошевелил. С мольбою я глянул на своего бывшего студента — надо уходить.

— Так,— оборвал Саврасов наконец хозяина кабинета.— Всё ясно.— Сунул в карман бумагу.— Если коротко… одиночными патронами…

— Минуту! — Туев сел рядом с нами, спиной к камере, и включил вентилятор ещё пуще. Воздух заворчал перед нами.— Слушаю.

— По жеребьёвке в последний день слово имеет ваш оппонент…

— Это на госканале! — кивнул Туев.— Но есть ещё и частные студии…— Он намекает, что сумеет за деньги выйти на экраны буквально через минуту после выступления своего оппонента и дезавуировать любые его выдумки.

— Именно,— с улыбкой подтвердил Дима. Что означало: Дима также может через частный телеканал добавить оглушительного компромата.