Иван Зорин - Повестка без адреса

Раз голодала собака: скулила, жаловалась Богу. Было время обеда, Господь порылся в бороде и бросил ей кость. Но человек перехватил. С тех пор и пошла наша собачья доля.

Рвинчев вылил похлебку в раковину.

«Мир стоит не на том, что случилось, а на том, чего удалось избежать», — обжигая пальцы горячей струей, мыл он тарелку.

И вдруг увидел в ней своё отражение.

«Брось, — ухмылялось оно, — про крысу долго не помнят».

Страшно качались занавески, Рвинчев боялся выйти на кухню и выплеснуть кастрюлю. Он лежал, скрещивая в темноте брови, и пересчитывал свои сорок два года.

Раздался звонок. Алёша бросился открывать. Рвинчев вздрогнул, и, проснувшись, стал судорожно ощупывать диван. «Слава богу! — прошептал он, придя в себя. — Слава богу!» От животной радости закружилось голова, и он мелко перекрестился. В коридоре вспыхнул свет. Раздвинув паутину в ушах, Рвинчев прислушался к шёпоту и частым поцелуям. В прихожей было тесно, и жена, опустив сумки на пол, загородила проход. Рвинчев перешагнул через них, притворив кухонную дверь, глубоко вздохнул. Обжигаясь каплями, он высыпал в кипяток суп, побросал мороженых овощей и, словно алхимик, стал колдовать над мутным, дымившимся отваром.

Джон Уильямс опаздывал на работу. Третий раз за месяц. «Вышвырнут», — с ужасом думал он, вспоминая про невыплаченную страховку и рождественские каникулы, которые жена с детьми собирались провести на побережье.

— Уильямс? — выросли перед ним двое в плащах.

Тот, что пониже, сунул жетон.

— Проедем в контору, — скороговоркой выпалил другой, подталкивая к припаркованному «форду».

Уильямс остолбенел:

— Меня ждёт работа…

— Не волнуйся, уладим.

Дорогой молчали. Стиснутый по бокам, Уильямс держал руки на коленях и дышал в затылок шофёру.

— Меня в чём-то обвиняют? — решился он, когда машина подъехала к серому зданию.

— Тебе объяснят.

Тот, что повыше, шёл первым, открывая двери носком ботинка, и Уильямс едва поспевал в захлопывающуюся щель. В кабинете без вывески их ждал толстый мужчина в тёмных очках и канареечном галстуке.

— Грэм Фостер, — протянул он из-за стола ладонь такую широкую, что в ней мог бы уместиться младенец. И уткнулся в бумагу. — Что-то не могу найти, — сняв очки, пробегал он карандашом, — Уильям Джонс, Уильям Джонс…

— Джон Уильямс, — поправил тот, что пониже.

Толстяк сразу поставил галку:

— Столько народа за день…

Улыбка сделала его лицо шире, и у Джона отлегло от сердца. В конце концов, он в Америке, его защищает закон, а со стены косится избранный им президент.

— Видите ли, Уильямс, — вертел очки Фостер, закинув ногу на ногу, — наша обязанность — защищать общество, а для этого его надо постоянно изучать. Особенно после одиннадцатого сентября, когда от всех, как никогда, требуется бдительность… — Он бросил очки на стол. — Конечно, для этого есть закрытые опросы, однако нам нужны исследования серьёзнее…

Заложив руки за голову, толстяк стал раскачиваться на стуле.

— Терроризм — страшная угроза, вы согласны, Уильямс?

Джон кивнул, не понимая, куда он клонит.

— Террорист не заслуживает снисхождения! Он — бешеная собака, и тот, кто его пристрелит — герой. Вы — патриот?

Джон опять кивнул.

— И готовы это доказать?

Уильямс заёрзал:

— К чему столько пафоса?

Фостер пропустил мимо.

— Недавно мы задержали боевика из Аль-Каиды… — сощурился он. — Его взяли, когда он закладывал бомбу в магазине детских игрушек. И приговорили к электрическому стулу…

— Но в штате нет смертной казни!

— В том то и дело, Уильямс, — расплылся толстяк. — Для такой собаки сделали исключение, его и пять раз мало изжарить! Но даже у дьявола сыщутся адвокаты, вы же знаете, все эти либералы, готовые драть глотку. Поэтому судили закрыто: официально он нигде не числится, ни в одной бумаге, его уже нет…

До Уильямса стало доходить:

— Так вы хотите, чтобы я…

— Нет-нет, палачей и без вас хватит! Я бы сам с удовольствием, слышите, Уильямс, с удовольствием, отправил эту гадину на тот свет. Но раз подвернулся случай, мы хотим поставить обществу градусник. Согласитесь, сенатор Маккарти был не так уж не прав, бывают времена, когда жесткость оправдана…

— А при чём здесь я?

— При том же, что и все! Мы предлагаем вам выразить своё отношение к терроризму. Мы выявляем настоящих американцев с крепкими нервами и твёрдыми руками…