Георгий Осипов - Конец января в Карфагене

Самойлов был уверен, что уже слышал такое выражение раньше, он даже видел где: на ступеньках «Булочной» плакал ребенок, и повторял его сквозь слезы. Тот малыш показался Самойлову каким-то призраком — твердящим, обливаясь слезами, одно и то же слово гораздо дольше, чем, судя по виду, он успел прожить на свете. От всхлипов, перемежаемых одним и тем же словом, веяло непоправимой участью, чем-то ископаемым и косматым. Чем-то настолько первобытным, чего Самойлов не мог и не хотел понять до конца, ему попросту было страшно вникать в подобные вещи.

19.01.2009

Купола бомбоубежищ манили не его одного. Бетонные сооружения, похожие временами то на голову робота, то на рыцарский шлем, притягивали своей доступностью — военный объект в обычном дворе, и непроницаемостью — как туда забраться и каким образом выбраться? Проходя мимо бетонных построек, встречающихся в округе чаще, чем голубятни, он до сих пор не мог сдержаться, брал с земли камешек и, отогнув со скрипом металлический ставень, бросал его в колодец. Сделав это, он прислушивался, воображая, как брошенный им камешек либо винтик падает на протянутую из темноты ладонь в перчатке. Словосочетание «обитатели бомбоубежищ» мешало ему засыпать, соперничая с кинообразами грудастых маркиз и секретарш на шпильках.

Самойлову понадобилось сделать крюк, а точнее — подняться наверх в «Железнодорожный», чтобы никто не увидел, как он покупает пиво. Две бутылки «Славянского» — новейший сорт, «самая последняя модель», позвякивали в портфеле, прижатые бобиной, которую он старательно оклеил фотками, чтобы продать подороже.

С Лёвой Шульцем произошло несчастье. Он угодил под машину. Машина сбила его чуть ли не в мае месяце, но ему полгода предстояло лежать дома с переломом ноги, гоняя магнитофон и читая родительскую «Всемирку». Даже с точки зрения Самойлова, то была чересчур дорогая цена за безделье. Лично он, воспринимая тунеядство как данность, как призвание, уже начинал незаметно дрейфовать в сторону психдиспансера, развивая признаки помешательства. Справка не помешает — потихоньку внушал он сам себе тоном более опытного в таких делах человека. Тюрьма, война, десятилетия заводской каторги не делали окружающих людей рассудительней, любой жизненный опыт они принимали с восторгом, как очередные «приключения неуловимых». Посоветоваться не с кем.

Дверь открыла Лёвина мама, она тут же, не оборачиваясь, крикнула с акцентом: «Лео, к тебе товарищ пришел». И удалилась в кухню, где варился борщ. С дивана свесилась голова «Лео»:

«Привет любителям поп-музыки».

Что ему удалось благодаря полученной травме, это капитально зарасти. Если с короткой стрижкой Лёва был типичный городской молодой человек, то в ореоле вьющихся волос он стал напоминать всех кудрявых знаменитостей — от покойного Хендрикса до Боба Дилана.

Пожав протянутую больным руку (без костылей Лёва пока не вставал), Самойлов первым делом спрятал пиво под штору на подоконнике.

«Не забудь за бутылки», — понизив голос, напомнил осторожный Лео, подставляя кружку.

Перелив туда б о льшую часть, Самойлов допил свою порцию из горлышка, и быстро убрал пустую бутылку в портфель.

«Клевое», — с жадностью приложился к кружке Шульц.

Магнитофончик, ради удобства придвинутый поближе к Левиному лежбищу, работал в обычном режиме. Все та же «Нотка» — утешение малоимущих и начинающих. Правда, с Левиным аппаратом связана одна из самых циничных, на грани безумия, Глафириных авантюр. Дело в том, что как только предки поощрили сына Лёву за поступление в техникум этой самой «Ноткой», Глафира выпросил у Лёвы аппарат — мол, надо кое-что кое-кому перебросить на девятой скорости, чувак. И унес его к себе. Дальнейшее, увы, «на Аргентину это было не похоже».

У себя он вытащил новенький Лёвин аппарат из корпуса… Хули там вытаскивать — восемь винтов отвинтить, а вместо него подсунул туда свою рухлядь с двухлетним стажем эксплуатации и глазом не моргнув возвращает сфабрикованную им наебаловку другу Лёве, которого знает с первого класса.

— Шо нового? — спросил Лёва у младшего приятеля, как будто ему, инвалиду, не хватает объективной информации.

— Были с Аней в кино, — солидным тоном (пиво ударило в голову) рассказывает Самойлов. — Такой классный фильм. Про тюленя Солти. Штатники снимали.

— А-а-а… — кивает Лёва — это шо-то по типу «Флиппера», только не про дельфинов. Через годик будешь водить Аньку в кабак.