Юрий Горюхин - Воробьиная ночь, Крайний подъезд слева

Соловейчик потупился и сказал Родиону:

— Давай, заходи с парадного входа.

Родион быстро оббежал кафе, нырнул в проходной подъезд и снова оказался рядом с товарищами по побегу.

— Куда ты пропал, мы уже стали волноваться?

Родион обнял за плечи Илью и Алешу:

— Все! Договорился в лучшем виде. Прошу!

Оленушка сняла с головы Родиона желтую завитушку картофельной кожуры:

— Там что, пищу готовят в присутствии клиентов?

— Как пожелаете, так и приготовим, — пообещал Соловейчик, пропуская компанию в зеркальный зал.

Официант Соловейчик провел гостей в уютную кабинку и предложил им все великолепие фирменной кухни. Родион подмигнул Илье с Оленушкой и потер руки:

— Для начала, я думаю, салатика и водочки?

Соловейчик быстро принес на тарелочках квашеную капусту, мутноватого вида алкоголь и желтую кривую морковку для Оленушки. Родион кисло посмотрел на плескающиеся в медицинской колбе сто пятьдесят граммов водки, но, встретившись с пламенным взглядом Джирджиса, повеселел:

— Это солидное заведение здесь не положено сразу напиваться. Вот под горячее дадут столько, сколько душа пожелает.

Илья нацепил на вилку капустный лист и обернулся к Соловейчику:

— Салат у вас какой-то странный.

— Это моносалат. Капуста вымочена по старинной рецептуре в специальном рассоле, секрет которого знает только шеф-повар Хван, Никола Черниковский, возможно Шура Затонский, но никак не Мустафа Сипайловский.

— А— А… Понятно.

Родион посмотрел на часы, потом на Соловейчика, потом вылил из колбочки водку в свой бокал, одним махом его осушил и сказал:

— Все, я пошел звонить любимой женщине, а вы обязательно меня дождитесь, но если не дождетесь, то не расстраивайтесь — продолжение нашего знакомства неизбежно.

Через пятнадцать минут Илья, гоняя по пустой тарелке огрызок кочерыжки, сказал, что перерыв между подачами блюд несколько затягивается. Стоящий за стенкой и разглядывающий в глазок посетителей Соловейчик, взял в руки большой блокнот и хорошо отточенный карандашик, а Родион застенчиво предложил Джирджису:

— Может быть их просто зарезать?

Джирджис поморщился.

— Просим прощения, в нашем ресторане принято рассчитываться после каждого блюда.

Соловейчик написал в блокноте цифру 123, вырвал листок, показал, каждому из присутствующих, спрятал листок в нагрудный кармашек и сказал:

— С вас 147 южноуральских хумов, которые в два раза тяжелее очень нелегкой валюты евро.

Илья возмущенно разжевал кочерыжку и еще более возмущенно проглотил:

— Ты что, половой, считаешь нас за людей, не читающих в газетах криминальные хроники? Нас на такой мякине не проведешь! Где тут у вас самые могучие жулики? Я буду их бить!

Соловейчик шарахнулся назад, а Джирджис вытолкнул вперед Родиона:

— Может быть, обойдемся без мордобоя? У нас есть замечательный негритянский, то есть афроевроазиатский борец на руках. Победите его в честном поединке — идите с миром, не победите — возьмем в полон всю вашу компанию с обязательной отработкой в самых леденящих кровь преступлениях.

— Что ж, никогда я не пасовал перед приключениями, — поднялся из-за стола Илья и размял шею, — ведите меня к своему батыру.

Джирджис равномерно размазывал гуталин по жирному телу Соловейчика, Соловейчик отхлебывал из бутылки ром и рассказывал Ляльке, полировавшей длинные алые ногти:

— Ну тогда я его поднял над собой, как Геракл многоголовую Гидру, и спустил вниз по эскалатору прямо в Авгиевы конюшни…

Лялька принялась за указательный палец:

— А он чего?

— Да ничего: бе-ме. А я ему: пятаки гони, потому что гол человек пришел в этот мир, гол и уйдет из него.

— И чего? — Лялька прошлась пилочкой по ногтю безымянного пальца.

— Вперед! — прервал беседу Джирджис и натянул на голову Соловейчику парик из черных кудрей.

Соловейчик сделал глубокий глоток рома:

— Вот теперь как Демиург дважды в один и тот же огонь вхожу.

Родион под бурные аплодисменты, собравшихся со всей округи грузчиков, и торжественные звуки тромбона застенчивой тромбонистки Анечки вывел Соловейчика к столу для борьбы на руках.

— Откуда ты, как— Будто знакомый мне человек странной наружности? — удивленно спросил Илья.