Юрий Горюхин - Воробьиная ночь, Крайний подъезд слева

— Кто это? — Оленушка Збродович дернула Алешу за рукав, показывая на цепочку людей, растянувшихся в составном транспаранте: «Салман Рушди! Пуля тебя никогда не догонит!»

Алеша растерялся, а крупнейший городской поэт Айдар Хусаинов, повыше поднял плакатик частицы «не» и ласково хмыкнул:

— Мы творческая интеллигенция, приезжая девушка. Встречаем творческую интеллигенцию из других городов нашей необъятной федерации, которая должна прибыть на открытие скульптурной композиции в алюминии, но зато с чугунной оградкой: «Платонов, щипающий младенчика Довлатова».

— А при чем здесь Салман Рушди?

Айдар Хусаинов временно свернул плакат, достал из кармана черного драпового пальто два пухлых томика телефонных книжек, связку ключей, платок, пакет, чью-то рукопись и, наконец, большое белое наливное яблоко, которое потер о свой живот и надкусил:

— Да не при чем, приезжая девушка. Просто мы недавно встречали делегацию любителей изящной словесности из города-побратима Тегерана, и я предложил товарищам по перу не писать новый, а немного подкорректировать старый транспарант в целях экономии сил и времени, которого так не хватает на сочинение высокохудожественных драм и комедий. Кстати, приглашаю вас на торжественное заседание в наш Дворец писателей — будет очень интересно! Обещали приехать знаменитые боксеры-тяжеловесы Битов с Вознесенским и провести показательный бой перед скульптурной композицией.

— А можем ли мы претендовать на высокое звание творческой интеллигенции? — заинтересовался разговором Алеша.

— Творческой интеллигенции, конечно, не может быть так много, но я, так и быть вам помогу, — улыбнулся Айдар Хусаинов, но, увидев вдалеке возмущенный кулак Джирджиса, еще раз ласково улыбнулся: — впрочем, как сказал Пузатый Пацюк кузнецу Вакуле: тому не нужно далеко ходить, у кого черт за плечами, — Айдар Хусаинов не попал огрызком яблока в урну, слегка надорвал свой плакат и, сдвинув крупнейшего городского прозаика Роберта Паля, держащего плакат «Пуля», встал поближе к парадному выходу, за тонированными дверьми которого, в штормовых колыханиях теней угадывалось явное прибытие какой-то писательской делегации.

Не успели озадачиться Илья, Алеша и Оленушка Збродович, как к ним подошел чуть не исчезнувший в толпе, но схваченный за шиворот Джирджисом Родион. Родион охнул от удара по загривку и тут же нежно приобнял Илью и Алешу:

— Ребята, надо срочно покинуть место преступления!

— И куда же нам?

— Куда-куда, в метро конечно! Скрывайтесь там, я вас догоню вскорости!

Огромная буква М всосала в себя очередную порцию подземных пассажиров, тут же расчленив нервно семенящий поток по коридорчикам, лесенкам и этажам. Илья, Алеша и Оленушка, запутавшись в указателях, прижались друг к другу, чтобы было не так одиноко и страшно.

Джирджис брезгливо протянул Соловейчику чекушку «Шаляпинской», тот в три секунды влил ее содержимое в воспаленное горло, нахлобучил на голову кудрявый рыжий парик, приклеил под нос длинный черный ус и кивнул загримированному под старшеклассника из неблагополучной семьи Родиону. Родион затушил гаванскую сигару о свой скошенный каблук, бросил в рот сразу три подушечки «Орбит», достал из пакета фотоаппарат «Поляроид», сделал страдальческое лицо, оббежал Илью и сфотографировал.

— Мальчик, ты это чего?! — удивился и немного обрадовался возможной и так долго ожидаемой славе Илья.

— Смотрите, как здорово вы получились. Купите, всего пять, то есть десять долларов!

— Нет, мальчик, спасибо.

— Если вы у меня не купите фотографию, то отец меня изобьет до полусмерти — вон он стоит.

Соловейчик, увидев направленный на него указательный палец с синей татуировкой, попытался слепить из своей физиономии свирепый оскал строгого и принципиального родителя.

Илья погладил Родиона по голове:

— Ничего, мальчик, сейчас разберемся, — и двинулся к Соловейчику.

Соловейчик презрительно, но осторожно, чтобы не попасть на ботинок сорок восьмого размера Ильи, сплюнул:

— Чего надо?!

— Вы отец этого мальчика?

Соловейчик хотел еще раз сплюнуть, но почувствовал, что слюна у него во рту кончилась, и шершавый язык безрезультатно трет пустыню пересохшего неба:

— Я! Ну и что?!

— Вы что же бьете его, если он не приносит вам деньги?

Соловейчик пробормотал, что одной чекушки для храбрости явно маловато и повернулся к подмигивающему Родиону: