Ильдар Абузяров: Агробление по-олбански

– И только? – поднял бровь Порошкански. – Петр тебя не для собственного удовлетворения искал. Он хотел спасти мир.

– Спасти мир? Вот насмешил! – замахала руками Дениза.

– Почему тебе смешно? Это истерика брошенки? Не переживай, случится и в твоей жизни ответная любовь.

– Ваша мужская любовь не стоит и одной моей слезы. Спасение мира, любовь к женщине – это все для отвода глаз. А за всем этим одни сплошные амбиции и тщеславие.

– Не уверен, – засомневался Давид.

– Если хочешь, я тебе легко докажу, и для этого вернемся к твоим женам. Ты утверждаешь, что любишь их? Любишь, но как сильно?

– Всех одинаково, – сказал Порошкански.

– Правда? – радостно воскликнула Большая Женщина. – Это прекрасная новость.

– Почему? – удивился Порошкански.

– Потому что я поймала тебя на слове. Ведь ты утверждаешь, что любишь всех своих жен, во что я категорически теперь уже не верю, и при этом даже любишь их одинаково! А вот давай я задам тебе задачку. Представь: ты плывешь со своими ненаглядными на шхуне по морю, и вдруг кораблекрушение. Судно идет ко дну, и у тебя выбор, – Дениза хитро прищурила глаза, – спасаться самому, потому что в холодной воде долгое время трудно продержаться и одному, или попытаться еще спасти какую-нибудь из своих жен, но кого?

– Это ложный выбор, – нашелся Давид.

– А все-таки, – еще пуще вспучинила губы Дениза, – сам ведь знаешь, что такая ситуация вполне может возникнуть, если вы будете перебираться в Италию.

– Хорошо. – Порошкански закрыл глаза и представил, как все четыре его жены одновременно сорвались с высокой прибрежной скалы или кормы лайнера и со страшным визгом полетели вниз. Они летели и кричали так пронзительно, что у Порошкански сердце обливалось кровью. И вдруг до Порошкански дошло: ведь никто из них не умеет плавать – и в следующую секунду он уже скидывал кроссовки и брюки, в которых умудрился запутаться, но это задержало Порошкански лишь на долю секунды.

Для пущей убедительности Дениза своим хвостом столкнула закрывшего глаза Порошкански в море. Она знала, что он не умеет плавать.

Айгюдь, Хурхуд, Фериде и Эсфирь с громким плеском плюхнули в воду свои нахально-белые, бесстыдно обнаженные ляжки в тот самый момент, когда Давид, уже долетев до воды, распластался на ее поверхности, как осьминог, и всеми своими конечностями был готов ловить своих жен. Дело в том, что юбки Айгюдь, Хурхуд, Фериде и Эсфирь, надувшись под встречными потоками воздуха, стали своеобразными парашютами, а Порошкански летел в океан камнем.

Все происходило с безумной скоростью. Четыре жены Порошкански ухватились за четыре конечности мужа и тут же потянули Давида ко дну – вниз. Но Порошкански не видел иного выхода, как спасать сразу всех четырех. От нехватки кислорода сердце Порошкански забилось часто-часто: тук-тук-тук. Он посмотрел на тянувших его ко дну за руки Айгюдь и Фериде. В их глазах стояли слезы – он их не предал. А Эсфирь и Хурхуд, как малые дети, уцепившиеся за ноги Давида, тоже не могли сдержать слез – и это была любовь.

Единственное, о чем жалел в эти секунды Давид, как могут его жены умирать – такие красивые. Ладно он, урод уродом, должен умереть по предсказанию, а им-то за что? Им бы еще жить и любить. Обнимать своих возлюбленных белыми бесстыдными ляжками. Да, теперь Порошкански охватил страх, что красоту его жен уже никто не увидит. Но прежде чем потерять сознание, Давид увидел, как четыре пловца прыгнули за его женами прямо с белого, похожего на голубя, самолета. Порошкански знал, что времени слишком мало и что мускулистым пловцам удастся спасти лишь женщин, ну и ладно. Ибо море – это мать с тысячами грудей заливов. Море – это женщина с тысячью сердцами, полных любви. От мысли, что его жен спасут, – пришло успокоение.

А в следующую секунду Петр оторвался от телескопа.

– Что случилось? – спросил пьяный Эфлисон, увидев бледное, как холодное светило, лицо друга.

– Я видел, как одна звезда погасла.

– Что ж, это бывает, – заметил астроном.

– А могут звезды влиять на судьбу человека? – спросил у ученого Петр, будто тот астролог.

– Звезды могут все.

– Даже погасшие?

– А может, она не погасла, а всего лишь упала и надо загадывать желание?

Жил-был в одном прекрасном городе один маленький человек, который любил смотреть из своего окна на Большое небо над Большим городом. Утром маленький человек вставал под сильный душ и включал громко музыку великих музыкантов: Pink Floyd или Led Zeppelin. Затем маленький человек пропихивал в свой маленький пищевод большой бутерброд с помощью маленькой чашечки кофе. После завтрака он просовывал в узкие деловые брюки и узкие ботинки свои ноги и сам протискивался в автобус, чтобы успеть вовремя занять свое скромное место в одной маленькой конторе одного Большого банка. За любимое маленькое дело он получал свою маленькую зарплату и был беззаветно предан своему Большому начальству. В обед маленький человек отправлялся в кафе быстрого питания и съедал свой Большой двойной гамбургер. Вечером маленький человек возвращался в свою маленькую квартиру, где менял туфли с большим носком на маленькие тапочки, а рубашку с широкими манжетами и галстук с большим узлом на рубашку с короткими рукавами и маленьким воротником. По пути домой маленький человек любовался огромными витринами Гигантских молов и Больших ресторанов, в которых кушали Большие люди. У дома в родном районе маленький человек заходил в Гигантский супермаркет «Спрут», чтобы выбрать себе маленький ужин по душе. А еще маленький человек засматривался на Большие машины, и однажды в парикмахерской, делая челку и виски короче, он даже разговорился об одной Большой машине с мастером модельных стрижек. Парикмахер тоже мечтал о чем-то Большом. В то время когда у него не было клиентов, он пилочкой равнял ногти и смотрел по маленькому телевизору кино Больших режиссеров с Большими актерами в главных и второстепенных ролях. За этим занятием его и оставил маленький человек, отправляясь на свидание с одной Большой Женщиной, которую он очень любил. Но Большая Женщина не пришла на то свидание, и маленький букет из маленьких ландышей и длинных роз так и остался лежать на маленькой скамейке в маленьком сквере у памятника Большому поэту. Стихи последнего были выбиты Большими буквами на граните постамента и однажды врезались в сердце маленького человека, дав ему надежду на Большую любовь. Теперь каждый вечер, вернувшись домой, полежав в маленькой ванной, съев свой маленький ужин, маленький человек клал Большую телефонную трубку возле Большой подушки в надежде, что однажды позвонит его Большая Женщина. Маленький человек очень любил Большой и интересный мир Большой Женщины и очень хотел очутиться там среди Больших машин и Большого тенниса, среди Больших гонок и регат, среди Больших перстней и колье. Он понимающе прощал Большим людям то, что они порой свысока смотрят на его маленькие радости, а порой совсем не замечают его маленькой жизни. Он жалел Больших людей за это и всегда был готов им помочь… Потому что у маленького человека было Большое сердце.