Ильдар Абузяров - Агробление по-олбански

О, если бы вернуть то время! Дать мне еще один шанс! Я бы обязательно все исправил. Кинулся сломя голову к телефону. Поговорил, обнял, прижал к себе, поцеловал, утешил. Остановил этот циклон чувств. Или погасил зарождавшуюся в груди маленькой девочки бурю встречным движением? Другой вопрос – состоялась бы тогда наша дружба, наша с Жаном и Раулем встреча? Конечно, я им не скажу про эти девичьи дневники – совершенно по-детски наивные и глупые. Это было бы слишком жестоко и страшно. Пусть они не разочаровываются в своей любви и не теряют веры в тайну таинства, как я. Самолет сильно тряхнуло. Я поспешил вернуться к ребятам. В конце концов, мы ведь уже своеобразное братство.

Выйдя из кабинки, я по наклонной поверхности салона, как по подиуму, медленно двигаюсь к своему месту. Шаг за шагом. Подиум подсвечивали лампочки, указывая дорогу к аварийным выходам. За окном полыхнула молния. Потом еще одна. Кажется, мы угодили в бурю. Как там про птиц, которых разорвали на четыре части: оторвали крылья, отделили туловище от головы – кажется, точно так же с крыльев начинается крушение аэробусов. Последней в этом повествовании мыслью, осенившей меня, было: даже если мы сейчас потерпим крушение, рухнем с невообразимой высоты, мы все равно соединимся в братство. А муршидом у нас будет тот, кто заметил на соске Александры часики, указывавшие время ее смерти. И за что она меня полюбила?..

Солнце садится, подумал он, глядя в окно, тени отделяются от деревьев. Надежд остается все меньше, да и времени тоже, а расстояние увеличивается.

Автобус от Галатского моста отчалил с таким же скрежетом, как и баркас Давида. Загудел мотор, заскрипели колеса. В темных водах залива отражались огни берегов, в них тонуло созвездие Пегас и своды Айя-Софии, что сами вмещали в себя микро-, и макрокосмосы.

Береговая изломанная линия Золотого Рога с контурами разновеликих домов и мечетей, медресе и бань напоминала роспись сошедшего с ума от землетрясения сейсмографа. Взбесившегося самописца и самодержца в одном флаконе. В гигантском мегаполисе маленький человек мигом ощущает себя на грани столь глобальной катастрофы и крушения, что на спасение не хватит никаких ресурсов – ни физических, ни психических. После того что чуть было не случилось у них с Агницой, Петр опасался садиться в автобусы.

– Кажись, поехали, – облегченно вздохнул Эфлисон.

Но поехали очень медленно, ужасно медленно.

– Это потому, что с нами едет человек-черепаха, – предположил Эфлисон.

– Ты думаешь? – спросил Петр.

– Хочешь анекдот? – Эфлисон пытался развеять мрачное настроение Петра.

– Давай.

– Про человека-черепаху.

– Валяй.

– Однажды звери нашли кучу денег и решили купить мороженое. Послали за ним черепаху.

Проходит день, проходит другой. Черепахи нет. Звери начали волноваться, не убежала ли она с их деньгами.

Тогда самый мудрый лев сказал: «А зря мы, ребята, послали черепаху».

«Будете вякать – я вообще никуда не пойду», – высунула из-за дерева голову черепаха.

Эфлисон сам и смеялся над своим анекдотом.

– Слушай анекдот, – сказал Петр. – Однажды нашли звери кучу денег, стали решать, что на них купить.

– Предлагаю купить каждому по машине, – предложил заяц.

– Можно купить каждому по ракете, – предложила черепаха.

– Аа дааваайте купиим мииллиион шаариков, – попросил слон.

– Зачем нам столько шариков? – спросил лев.

– Чтообы лопаать. – Петр говорил, зажав нос и невыносимо гнусавя.

Эфлисон было засмеялся, потом приутих, напрягся. Всю оставшуюся дорогу он обиженно молчал. Вот, подумал Петр, я уже сам заговорил поучительными анекдотами-притчами, строю из себя суфийского шейха.

Петру стало жалко Эфлисона и стыдно за себя.

– Ну, ладно, не обижайся, – обернулся Петр к Эфлисону. Кто-то же должен был заговорить первым.

– А ты на что намекал, когда говорил про шарики? На мой ум?

– Нет, если честно, то на твой живот.

В обсерватории Стамбульского университета они смотрели, что там показывают шарики-звезды. Какой путь они сулят Давиду? Сможет ли он найти достойную работу и прокормить свою семью? А вернуться после всех мытарств на родину?

По очереди подходили к телескопу и молча рассеянным взглядом взирали на шарообразные и на рассеянные скопления, на крабовидную туманность, на самые яркие звезды – Денеб из созвездия Лебедь и Ригель из созвездия Орион.

– Светимость каждой из них превышает светимость Солнца в семьдесят два с половиной и пятьдесят пять раз соответственно, – пояснял размеренным тоном академик. – Звезда Сириус из созвездия Большого Пса считается самой яркой из наиболее близких к нам звезд. Ее собачью ярость видно невооруженным взглядом. А вообще наибольшей светимостью обладают голубые звезды.