Г. Котницкий - Закон благодарности

Искал Петр Данилович своего друга и днем, и вечером, и весь следующий день… В душе его было пусто, словно оборвалось что-то. Он видел, что жена и теща тихо радуются избавлению от ненужной им собаки, и это злило его. Они наивно полагали, что теперь Петр Данилович будет внимательнее к ним, стали и сами более предупредительны к нему, а он ничего не замечал. Он вспоминал только, что жена и теща не переносили Дика, не любили его, и все больше утверждался в мысли, что они нарочно выгнали собаку из дома, только не признаются.

Он продолжал бродить по городу, все еще надеясь встретить своего Дика, Дикаря, Дикушу…

Через несколько дней щеки его покрылись густой седоватой щетиной. Он уходил из дома рано утром, возвращался поздно вечером, машинально ел, что ему предлагали, и ложился спать, чтобы утром отправиться на поиски снова.

У Марины хватило такта не говорить ему о бесполезности этих поисков. Не говорила она мужу и о том, что не сам Дик выбежал, а она его выпустила. Хоть и испытывала Марина облегчение, избавившись от собаки, где-то в глубине души она чувствовала вину перед мужем, глядя, как он переживает и мучается. Но думала, что это состояние, как и всякая болезнь, со временем пройдет, и относилась к поискам как к неизбежному капризу больного человека.

К ноябрьским праздникам Петр Данилович квартиру не получил. Он и позабыл о том, что ему ее обещали, беспокоясь о пропавшей собаке. Разговор завели Марина и Агнесса Николаевна, надеясь отвлечь Петра Даниловича от дум. Он съездил в институт, там сказали, что строители задержали сдачу планировавшихся домов, но к Новому году уж точно сдадут и, если горисполком их институту что-то выделит, можно надеяться.

Он сказал об этом дома. Марина недовольно дернула плечом:

— Так и будут водить за нос!

Петр Данилович ничего не ответил, оделся и вышел. Он все еще продолжал искать Дика, хотя надежды с каждым днем оставалось все меньше. Поводок с ошейником он спрятал в рюкзак, туда же положил и все документы Дика: справки о прививке, ветеринарное свидетельство, разрешавшее провоз собаки из Магадана в Ленинград.

А Дик тем временем был на пути к дому.

В тот метельный день он обрадовался, что найдет свой остров, и бежал, не замечая дороги. Пробежав довольно далеко по низменному берегу залива, Дик заблудился. Запахи кругом были чужие. Когда наступил белесый ноябрьский рассвет, Дик увидел, что находится на окраине какого-то поселка. Голод мучил его, но не потому Дик стремился к жилью: он надеялся уловить там хотя бы слабенький знакомый запах.

Вырвавшаяся из переулка свора шавок и дворняг, чувствуя свое численное превосходство, ринулась на него. Дик ощетинился, уперся всеми четырьмя лапами покрепче в рыхлый снег и оскалил зубы. Нападающие окружили Дика и пытались подкрасться сзади, ухватить за ноги или за хвост. А Дик высматривал вожака. Он помнил еще, что при схватке со стаей важно одолеть вожака, — и тогда стая твоя, можешь возглавить ее или уйти восвояси, как поделаешь. Вожаком этой разномастной своры, очевидно, был большой лохматый пес, лаявший особенно яростно. Дик сделал вид, что готов поддаться, опустил даже хвост и, когда лохматый кобель приблизился на расстояние прыжка, распрямился, как пружина, грудью ударил противника и сомкнул клыки на его шее. Пес захрипел и стал оседать в снег. Его шайка, увидев это, в панике разбежалась. Дик постоял еще некоторое время, пока его враг не лег окончательно, потом разжал клыки и, наступив лапами на грудь поверженного пса, зарычал. Убегавшие собаки припустили по домам еще быстрее, а пес, который лежал под лапами Дика, дернулся несколько раз и затих…

Надо было искать дорогу к дому. Дик словно избавился от нашедшего на него наваждения, понял, что обязательно должен возвратиться к хозяину.

В то утро Дик убедился, что днем бегать в поисках своих старых следов бесполезно и небезопасно: если не шальные собаки налетят, которых он не боялся, презирал даже за пустой лай, то люди начнут кричать, швырять камни. А по дорогам нескончаемым потоком несутся машины. Дик стал разыскивать свои следы по ночам. Сначала он кружил и кружил безрезультатно почти на одном месте, отлеживаясь днем в кустах, пока не нашел свой старый — точнее, уловил свой очень слабый запах. И пошел по этому запаху, то исчезавшему совсем, то чуть-чуть пробивавшемуся, на восток по берегу залива.