Дино Буццати - Избранное

Об этом Бизиа поведал мне вечером, когда на зачарованный скит опустились сумрачные тени. Он открыл ключиком калитку в решетчатой ограде, и мы очутились в запретном царстве.

Впереди уступами тянулись вверх свежескошенные лужайки; они в конце концов привели нас к дворцу. Мне показалось, что там, перед ним, неторопливо прогуливаются какие-то люди в белых одеждах.

— Почему мы боимся смерти больше всего на свете? — начал Бизиа. — Ответ прост: умирающий уходит, а другие остаются. Если бы все вместе отправились в мир иной, со смертью было бы легко смириться. Скажем, если бы катастрофа разом уничтожила весь род людской, каждый воспринял бы свою смерть совершенно безболезненно. А теперь вообрази, что неизлечимо больной человек вдруг переносится в далекое будущее, оказывается в ином веке или даже тысячелетии. Близкие, друзья, коллеги — все, кто сейчас сочувственно взирают на его страдания с высоты своей молодости и здоровья, — обратились в пепел и прах. И дети, и внуки, и правнуки. Улавливаешь? На таких условиях умереть для человека — плевое дело. Ты возразишь, что мы играем на низменных, гнусных инстинктах. Может, ты и прав, но, увы, так уж устроен человек.

— Да, но при чем здесь это все?

— Так и не понял? Это и есть метод «Моргенхауса». Наши «гости», наши больные, умирают тут почти с охотой. Они как бы перенеслись в далекое будущее. Жены, мужья, братья, дети, внуки давным-давно скончались… А вот им удалось выжить, потому они так спокойно ждут смерти.

Я пристально поглядел на Бруно: похоже, он не шутит.

— А как вы их переносите в будущее? С помощью магии, научно-фантастических средств или психотропных препаратов? Может, вы их гипнотизируете?.. Послушай, а ты это серьезно?

— Попытайся понять, — сказал Бизиа, задумчиво ступая по траве. — Во времени бывают провалы, трещины. Это сложная проблема, даже физик, я думаю, не сумел бы тебе как следует ее объяснить. Вот я работаю здесь, а так до конца в этом и не разобрался. Короче говоря, одна из таких трещин обнаружена здесь, в отдаленном уголке Альп. Над нами как бы зияет дыра, которая связывает нас с будущим.

— С каким будущим?

— С тем, что наступит через сотни и сотни лет. С точностью установить эпоху нам не дано. В этой долине временная последовательность нарушилась, произошел, если хочешь, разрыв, и мы теперь вступили в контакт с третьим, а может, и четвертым тысячелетием.

Сомнений нет: передо мной безумец. И все же я терпеливо пытался ему возражать.

— Но ведь ваши больные, верно, получают письма из дома, читают газеты, смотрят телевизор? Как же они могут так обманываться?

— Ни в коем случае! Они находятся в полной изоляции. И это их не удивляет. Да и почему они должны удивляться, если убеждены, что живут во втором или третьем тысячелетии?

— Но как же вам удалось их убедить? Этот временной разрыв, в чем он проявляется?

— О господи! Да никто их не убеждал, сами убедились — они же не слепые. Для них лучшее доказательство — то, что они здесь увидели и видят почти каждый день.

— Что, тарелки летают?

Последние лучи солнца скрылись за вершинами гор, долину быстро окутала вечерняя мгла; метрах в пятистах от нас окна-витражи замка зажглись таинственным голубоватым светом. Голос Бизиа зазвучал торжественно:

— Ночью, а порой и днем, но чаще всего ночью, мы видим их…

— Кого?

— Наших далеких потомков, кого же еще?! Это тебе не какие-то там летающие тарелки! Ты тоже их увидишь.

Стоило ли продолжать спор? Я наконец со всей очевидностью понял, что доводы разума тут бесполезны — передо мной типичный случай тихого помешательства. Итак, «Моргенхаус» не что иное, как дорогостоящая клиника для душевнобольных, и бедняга Бизиа — один из них. А поскольку он и мухи не обидит, ему иногда позволяют выезжать отсюда.

— Послушай, — в замешательстве произнес я, — мне холодно. Пора возвращаться. А если тебе надо в клинику — не стесняйся, иди, я сам найду дорогу.

— Нет-нет, что ты, я тебя провожу. Поужинаем вместе, я уже распорядился. Сегодня вечером я не дежурю.

Вечер с бывшим однокашником оказался тяжким испытанием. Пришлось выслушать массу бредовых рассуждений о времени и временных разрывах. Мне ничего не оставалось, как поддакивать: «Это потрясающе, невероятно, я напишу сенсационную статью!» Наконец к половине одиннадцатого я под тем предлогом, что смертельно хочу спать, от него отделался и, облегченно вздохнув, заперся у себя в номере. Теперь надо где-то раздобыть такси и вернуться домой.