Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

И я чую, что она пришла на крышу не из-за птиц моих…

И вот готова и хочет сорваться, и упасть с крыши на камни слоистые хлебовидные дворика нашего, и хочет, чтобы я удержал её на краю крыши.

И она бешено, слепо перебирая босыми ногами, закрыв глаза, бежит, прыгает по краю крыши.

Хочет она убиться?..

И я бегаю вместе с ней неразлучно, сладко, и уже хочу упасть с ней…

Как волы с жерновами по жатве сыпучей, туго ходим мы по кругу… И юные груди её острые, как рожки козлёнка, уже бьются, маются в кубовой изумрудной рубахе, как рыбы, и смущают, теснят меня, и пересекают, перебивают дыхание моё…

…Иму, мама, а что есть любовь мужа и жены?

И она сжимает пуховыми перстами, пальцами мои пальцы дрожащие.

Но мои пальцы в глине ручья, потому что я лепил из донной глины

воробьев.

Но она не боится глины моей, а радостно липнет к ней…

И мы бегаем, кружимся по краю крыши босыми ногами, соединившись,

схватившись глиняными липучими руками, чтобы не упасть.

И кричат перелётные птицы, поднимаясь с крыши, и чуя, что творится меж нами.

И спелыми глазами глядят на нас уходящие птицы: они чуют любовь?..

И она шепчет, шепчет: "Мальчик! Иисус! Иешуа! зачем мальчику такая красота?.. не бывает таких на земле лиц!.. Даже у девочек… А красота мужа не должна превышать красоты жены…

Зачем?зачем?зачем?отдай мне красоту твою… поделись со мной…

Иль закрой лицо своё… пожалей меня, мальчик…

У тебя сноп лучей… нимб… нимб… больно от него… он слепит… Нимб…"

…И тут бежит сосед Малх и кричит с земли, чтобы я убрал руки от Марии…

О, рабби Малх! я не нарушу Закон.

О, рабби Малх, я закрываю глаза, чтобы не глядеть на Марию-Марру.

Я готов ради Закона упасть с крыши и порушить, избить о камни дрожащие свои руки и ноги.

Я снимаю с себя мокрую от бега рубаху и покрываю ею голову, чтоб не видеть Марию…

О, Боже! теперь я блаженно слеп и исполнил древний Завет…

Теперь я готов рухнуть с крыши о хлебовидные слоистые камни нашего дворика.

Но я не отпускаю рук Марии Марры, а она не отпускает рук моих, и все рубахи мира не помогут нам разлучиться, если их набросить все на две спелые уже головы наши…

И мои власы до плеч, и её власы до колен — переплетаются, соединяются в ветре и ласкают друг друга…

Иму, Матерь, что есть любовь мужа и жены?

Иму, Матерь, Мария, Вы молчите, а я знаю теперь…

Иму, Матерь Мария, а её тоже звать Мария… Только она из Магдалы…

У меня две Матери?..

Иму! И Она никогда не разлучится со мной…

Как и Вы, Матерь… мама…

Только Она пойдёт со мной по всем дорогам, по всем грядущим дням, по всем крышам… по всем градам…

Как и Вы, Матерь… Иму…

.. Иисус, Иешуа, зачем мальчику такая красота?..Не бывает таких лиц на земле… У тебя — сноп-нимб… Он слепит… больно… Остро…

Она снимает с голову алую шапочку и подносит её к Его лицу…

Шапочка дымится, занимается… шёлк свивается… курчавится, как живой…

Он говорит:

— Убери… Сгорит…

Он знает.

…Потом они сходят с крыши и ступают, босые, по камням двора, похожим на белые слоистые хлебы…

— Мария! Девочка! в обгоревшей алой шапочке!.. Наш двор усыпан камнями. Мы с отцом Иосифом пытались выкорчевать камни из земли, но их множество… Вся наша земля — камень…

О, моя каменистая Галилея, которую презирают жители Иудеи и Иерусалима!

Они говорят: "Что' может взойти на камне? Какой злак, разрывая, раздвигая камень, даст плод?..

Какой Пророк придёт из чахлой провинции?из камня?"

Но котёл кипит с краёв…

Но иудеи кипят на окраинах Римской Империи…

А я взойду, воскиплю на Камне иудеев, на скрижалях Закона Моисея?

На окраинах Завета?..

О, моя каменистая, заброшенная Галилея!..

И я вернусь сюда через тысячи лет, ибо Воскресший всегда возвращается на места своего детства, и твои хлебные камни узнают меня и возрадуются…

Но!

…Иму! Матерь! что есть любовь между мужем и женой?

Иль я уже знаю?..

…И я хочу вечно бегать среди вечных весенних птиц, по вечной нашей крыше с вечной девочкой Марией…

И чтобы вечная Мать моя и вечный отец мой глядели бы вечно на нас и вечно любили…

Я уже знаю, что есть любовь, иму, матерь безмолвная Мария моя и абу, отец мой Иосиф с осыпчивым, тронутым, пурпурным маком в повреждённых, пурпурных, кровоточащих руках…

О, мак-текун сладко, незаметно останавливает кровь? останавливает муку жизни?

Отец, вы прибегаете к маку забвенья тайно?..

Вкушаете дым персидского языческого рая?..