Тимур Зульфикаров - 33 новеллы о любви

За одну такую Ложку в Древнем Египте отдавали слона…

Айхххха!..

…Вот она возлежит на животе и серебрятся дивные спелые ягодицы полулунные неслыханные её…

И бёдра её напоённые тугие жемчужные, а плечи — прямые, острые, длинные, юношеские, как у эллинских атлетов…

А икры ног её, как нильские полные спелой крупитчатой икры рыбы, а персты на руках и ногах извилисты, как святые прирученные алмазные змеи фараоновы «фи»…

А груди, сокрытые под изогнутой, как монгольская тетива тугой узкой спиною, как начертанные две малые пирамиды Хеопса, но те Пирамиды мёртвые, а эти яро бездонно живые, и с них снимал лепил Пирамиды Верховный Архитектор Древнего Египта Жрец Камня Инени…

И в них, в этих живых пирамидах, поэт, ласкатель ублажатель дев и жен, твоя тайная могила сладчайшая сокрыта… как золотое погребальное покоище Фараона Тутанхамона…

Айхххйя!..

Ах Ложка Фараона!.. Возлежащая… Плывущая в вечность…

И фараоны всех ХХХ Династий необъятной пустыни Сахро, Сахары пили хлебали смаковали этой Ложкой ночное пальмовое вино любви! вино бездонного, как священный Нил, соитья…

И потом фараоны истощившись изойдя в соитье уходили с этой Ложкой в Пирамиды вместе со священным шакалом Анубисом-Осирисом древнеегипетским Богом Царства Мёртвых Ут Имиут Дуат…

Айх!..

А Творец явил соитье только для деторожденья…

А соитий должно быть в жизни человека столько, сколько у него детей… не боле!..

А Фараоны и Династии сладострастно нарушили Закон Творца…

О, эти великие вечные Иероглифы Древнего Бессмертного Египта! истаявшего от неумеренных соитий как караван в бушующей пустыне…

Так погибали все Династии, все Фараоны, все Имперьи, все Цари, но не Пирамиды!.. Но не Ложка Фараонов!..

Ка! Ра! Птах! Гор! Бог Тот с главою Ибиса!

О!.. Ойххххо!..

Я так скучаю по Вам в этой безбожной нынешней языческой иудейской русской пустыне!..

А иудеи — хозяева земли — вышли из пустыни и насаждают всюду пустыню…

А я хочу к Вам…

И вот Господь наслал на меня эту Живую Ложку Фараона!..

Возлежащую плывущую в вечность наготрепещущую плодовую раскрытую для любви… для бесконечного соитья, погубившего Древний Египет…

О Боже!.. Лоно жены рождает, но и губит… как вино в избытке…

Айххха!.. И меня погубит Она… если погубила Древний Египет…

…И вот Аршалуйр Саркис Армянин тысячелетний, который свежо помнит Пирамиды и Фараонов, лепит творит из покорно оживающей всхлипывающей белой глины дивную осиянную Ложку Фараона, и, сотворив, радостно уходит, не помыв даже руки святые от глины покорливой допотопной дочеловечьей!..

Ах, так Господь лепил человеков и мёртвая глина затрепетала залепетала от Его Дыханья и Трепета…

Он передал нам, в нашу глину Своё Боже Дыханье… Айххха…

А Руки Творца всегда в глине…

И Аршалуйр шепчет прощально уходя, умирая радостно:

— Я тысячу лет искал эту, утраченную во времена Пирамид и Фараонов, Красоту… Я любил, я искал, я лепил, я мял, я перелюбил, я перелепил тысячи нагих сладчайших жен… Я бродил в несметной библиотеке-музее жен нагих, но Её не встречал… я смертно устал…

Но не мог умереть, ибо Её искал…

Но вот встретил Её… и сотворил на века в редкой бухарской белой снежой глине Её… И теперь, счастливый, я ухожу умирать на старинное армянское самаркандское кладбище… пока дойду до кладбища — умру и сам себя похороню…

Прощай, поэт… береги её…

Помни, что дервиш Ходжа Зульфикар сказал: «Девство Девы, Чистота Человека — выше жизни, выше смерти, выше Самого Творца…»

И Аршалуйр Саркис радостно покидает кибитку и землю…

Навека… уходит туда… и ждёт нас…

А мы остаёмся в глиняной кибитке, и Две Ложки Фараона глядят на меня — одна — глиняная, другая — живая…

И живая манит меня и она — о Боже! дай мне не тронуть ея!

Но она переворачивается тихо перезрело полноводно налитая на спину…

И древнеегипетские неведомые нездешние уготованные блаженные несметнопритягательновлекущие фараоновы прямые плечи пирамидальные персиковые груди лядвеи бёдра и алое лоно бездонное родильное и алая сладчайшая рана вечнотекучая узкая трещина тропинка в вечность колыбель необъятного человечества глядят на меня…

Айххххйа!..

И она вдруг улыбчиво томительно покрывает школьным платьицем с белым фартуком курчавую ситцевую простонародную древлерусскую детскую головку свою, а на алое жемчужное лоно своё кладёт ветвь серебряную миндаля — хладное серебро цветов переплетается перекликается с живодышащей алостью…