Тимур Зульфикаров: Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

Ходжа Насреддин сказал:

— Английский язык овладевает миром. Скоро все человечество заговорит на общем английском языке и вернется к Вавилонской Башне.

Тогда в мир придет сатана, и говорить он будет на английском общем языке.

И те, кто поймут его — погибнут…

Останутся только старухи в заброшенных дерев

нях и пастухи в недоступных горах… Те, кто так и не узнали английского языка и не поняли сатану…

Орел — это небесный лев, лев — это земной орел.

Они братья…

Но орел может ходить по земле и летать в небесах, а лев — только ходить по земле…

И потому орел — старший брат льва… царь зверей…

В молодости не пей вина, ибо молодость сама вино…

И зачем тебе два вина?..

И зачем бросать огонь в огонь?..

Охотников на земле стало боле, чем птиц и зверей…

А когда не станет зверей и птиц — охотник пойдет охотой на охотника, человек на человека! И будет не лес зверей, а лес охотников…

И это будут Последние Времена…

Человек возводит в ночи костер не только для того, чтобы приготовить пищу, а чтобы люди пришли к нему, и он не был одиноким…

Костер — это немой, сверкающий крик об одиночестве…

…О, путник!.. Приди в одиночество мое…

Человек должен истратить, избить свою плоть, чтоб, как кость нищего туберкулезника, обнажились страждущий дух и бессмертная душа…

Если ты стоишь на берегу реки — она движется, бьется, течет у глаз твоих…

Если ты стоишь на дальней горе и глядишь на дальнюю реку — она вся недвижно стоит… покоится…

Земной, суетный, плотский человек стоит на брегу реки и течет, бьется вместе с ней.

Мудрец покоится на дальной горе и недвижна вся река — жизнь его…

Мудрость не живет в суете, тщете, маете, а в тиши и чистоте, как форель в хрустальной, блаженной, чистодонной, безвинной воде…

Две вещи я люблю — вечерних, бредущих с хиссарских холмов тучных, млечнопенных коров (сейчас возьму благодатные сосцы их и испью дымного, ленного, густого молока их) и ночных, жертвенных, многовратных, спелых, долгожданных персиковых жен (сейчас трону напоенные груди их, соски певучие, тягучие)…

И вспомню, как был агнцем у сосков матери… и теленком у сосцов коровы…

Ходжа Насреддин в ХХI веке впал в молчанье и не говорил о Мудрости и Поэзии…

И люди забыли о Мудрости и Поэзии…

А когда он после долгого молчанья заговорил, люди не поняли Его, ибо уже забыли о Мудрости и Поэзии…

Ибо отвыкли от Вечных Слов в суете пожирающей…

А иные решили, что Поэзия и Мудрость остались в прошлых святых днях.

И глядели в прошлое и там искали…

Мудрец! Поэт! Не молчи!

Говори везде!

И средь людей!

И средь камней!

И средь кишащих градов и средь безлюдных пустынь…

И услышат тебя…

И человеки в градах… и ящерицы в песках…

— Дервиш, где дом твой?.. Иль ты вечный цыган

кочевник?.. А разве не больно бездомному на земле?.. Дервиш улыбнулся:

— А где дом у ветра? У звезды? У облака?..

Всякая придорожная чайхана — дом мой скоротечный…

Особенно — бедная…

И всякий забытый в песках мазар, кладбище — дом мой.

Дом вечный…

И всякий встречный человек на дорогах моих — дом мой родной двуногий.

И все домы падут на крепких камнях, а этот двуногий дом — вечен…

А что слаще дома такого?.. живого?.. и я возлюбил входить в него…

Повсеместно люди возлюбили собак более, чем человеков, и холят, и лелеют четвероногих тварей более, чем двуногих человеков…

Господь дал людям бездонную, святую любовь к человекам, но они подменили ее корыстной страстью к тварям, льстиво, ползуче преданным только хозяину…

И это тоже богомерзкий знак Последних Времен, нашествие собак, и кошек, и крыс на безбожные, обмелевшие души и града греха…

Когда высыхает хрустальная река истинной литературы и искусства, ее наполняют крокодиловы слезы критиков и моча мелких глумящихся юмористов, которых нынче развелось тараканье множество…

В одной трагической, бездонной морщине-борозде Василия Шукшина поместится, утонет, как в осенней, непролазной, полевой дороге псковской, весь холеный Голливуд с его разбойниками, ковбоями, психопатами, убийцами, автопогонями, стрельбой и девами вавилонскими…

У Ходжи Насреддина был трехэтажный дом…

На первом этаже — жили его старые родители, сестры, братья, дети…