Тимур Зульфикаров - Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

Дед Стриж вздохнул, положил малую косу на бурьян неоглядный…

— Надо нам перестать судить в те мном гневе русского брата нашего: этот — пьяница, этот — вор, этот — злодей, этот — предатель, этот — лентяй, этот — глупец…

Не нам судить друг друга…

Господь судит, оставим суд друг над другом — Господу нашему, а не человеку…

Будем говорить только о любви к русским…

Дед передохнул:

— Надо нам, как мудрым пятитысячелетним иудеям, безраздельно, по-матерински нежно, бессудно любить лелеять друг друга… до слез умиленья… Воистину!..

Иудеи ставят любовь к своему народу превыше всего

Превыше даже любви к Богу, ибо кто видел Бога, а твой народ живой ходит и дышит близ тебя…

Иудей, встречая иудея в океане народов, вмиг узнает и любит его, а мы, русские, в реке нашей не видим, не любим друг друга…

Всякий русский в любую минуту готов судить ближнего — и не чтит смиренно старшего и мудрого, даже священника, а слышит только себя…

От огромных наших одиноких просторов что ли беспредельная гордыня такая?..

Даже инородцев мы любим, жалеем больше, чем своих…

Истинно сказал некий острослов, коих в наше обезьянье время развелось множество: «Гитлер идет, а мы в окопе спорим и избиваем, испепеляем друг друга…»

Да… Доизбивались!.. Доиспепелялись…

Дед вдруг воскричал в необъятном глухом бурьяне, словно вся Русь слушала его:

— Русский, полюби русского! Помоги русскому! Подними русского! Улыбнись русскому!..

Как мать дитя полюби…

А не суди… не бей своих в родном окопе…

Дед устал и уже шептал, а пальцы бугристые мускулистые его, умелые пальцы крестьянина, вырывали из земли бурьян с корнем:

— Если ты, русский, истинно, колодезно, жертвенно полюбишь русского — только тогда! — только тогда! — ты искренне полюбишь и другие народы, а не будешь по-рабски завидовать им иль по-барски презирать…

О брат, если ты не любишь народ свой, то как же ты можешь любить другие народы?..

…Ходжа понял, что дед устал от одиночества в несметном бурьяне и хочет всласть выговориться, как Пророк в пустыне…

А дед шептал:

— Русский человек — самый одинокий человек на земле…

Сказано, что перед Богом «нет ни эллина, ни иудея…»

Но вначале надо стать эллином, иль иудеем, иль русским, а не безродным, беспочвенным сиротойскитальцем… слепым туристом в кочевом автобусе…

И тогда взывать к Богу!.. Воистину!..

И тогда на каком языке Господь будет говорить с тобой?..

На русском!..

А как Господь с небес узнает русского?..

По одежде… по косоворотке моей с алыми петухами…

Тогда Ходжа сказал задумчиво:

— Истина — выше нации… выше народа…

Но любовь — выше истины…

Любовь — и есть истина…

Телевиденье, радио, телефон, интернет, водка, мак — это диавольская подмена живого общенья, живой божьей человеческой любви…

Это онанизм, рукоблудье — вместо любви…

Это дружба с шайтаном, а не с Аллахом…

Тут дед вольно, облегченно улыбнулся Ходже:

— Только от этой любви мы спасемся, сплотимся, как на войне

А нынче на Руси — война — тайная, лютая, подземная… мор русский, какого не было тысячу лет…

А когда полюбим друг друга — тогда погоним с земли нашей нутряных ворогов, и уберем бурьяны, и землю родную очистим для пашни…

И побьем все бутыли с сатанинской водкой — гляди, брат русский — сколько этих бутылей дьявольских глядит на тебя во всех пустых голодных магазинах!..

И вот если ты выльешь это зелье на траву — увидишь, что и трава почернеет, пожухнет, сгорит, а что же ты творишь с богоданной плотью своей?..

Иль тленная милая плоть сильней бурьяна?..

Дед опять плеснул руками и закричал в пустынное поле:

— Эй!.. Да! А пока бутыль кривого самогона победила Русь Святую

Бутыль самогона — это лютое одиночество и мы живе м в одиночестве, ибо пьяница любит только свой хмель, свой дурман, свою нутряную кишку со сладким ядом…

А одиночество хуже смерти, ибо в смерти ты вместе с усопшими на погосте уповаешь, надеешься, а в городах и в деревнях русских мы обнаженно, люто, пьяно одиноки от водки…

Водка — это одиночество, а одиночество — хуже могилы…

…Дед опять воспалился, возъярился и замахал, заплескал руками на все поле, на всю Русь молчащую:

— Воистину! Была Русь Святая, а стала Русь Пианая…

Была Русь Святая, а стала Русь самогонная, уходящая во травы…

Была Русь Святая, а стала травяная…

Была Русь Христа, а стала Русь бурьяна…

Гляди, русский повальный, необъятный мой брат пианица — уже и волосы на твоей заблудшей голове — уже трава забвенья…