Денис Гуцко - Русскоговорящий

«Чёрт его принёс. Только не сейчас, не здесь».

Трясогузка заливался праздничным колокольчиком:

— Привезли вам в качестве шефской помощи. «Комсомольская правда». Аж двадцать номеров, — попробовал облокотиться о стоящую у стеллажа стремянку, но нет, не понравилось, встал ровно; фуражка танцевала твист — Спецрейсом из Баку. Нашим бойцам раздайте. Полезней детективов всяких.

Стопка газет мягко хлопнула о стойку. Фатима нервно куталась в платок.

— Неразговорчивая вы сегодня, товарищ библиотекарь!

Замполит смотрел в пол, на потолок, на мух. За мухами, по ту сторону стекла, курили в своём обычном утреннем кружке местные старички.

— Не унывайте. Разве в книжках не учат держать хвост пистолетом? — махнул рукой себе за спину, прямо в сторону Мити.

И на одном дыхании, тем же звонким голосом:

— А с рядовым Решетовым мы разобрались. Сегодня же будет в-выш-ш-швыр-рнут из армии поганой метлой. Да. Сегодня же.

За стеклом проехал БТР с молодецки рассевшимися на броне бойцами. Трясогузка вместе с собравшимися у гостиницы проводил БТР взглядом, продолжил:

— Ну что вы такая грустная? За свой длинный язык он поплатился. Не будет больше болтать про вас где попало. И характеристика у него будет — в кладбищенские сторожа не возьмут! Да и братец ваш тоже, знаете… родную-то сестру! Ни за что!

Она молчала. Замполит кивал. Смотрел в пол, на потолок, на мух. Наконец, крикнул:

— Бывайте здоровы, товарищ библиотекарь! — и энергично ушёл.

Стеклянная дверь за ним закрылась. Мухи гудели. За комодом, в закутке с Пугачёвой и фиалками, нехорошо шептались. Митя подошёл к стойке.

— Какое число сегодня?

Она показала на газету.

Трясогузка, в очередной раз безуспешно попытавшийся завязать разговор с утренним собранием (делали вид, что не понимают по-русски) — стоял у гостиничных ступенек. Заметив, что он поворачивается в их сторону, оба, Митя и Фатима, резко отвернулись. Она постояла, теребя бахрому платка, и ушла в проход между стеллажей. Митя взял из стопки «Комсомолку» и вышел.

Внутри скопилось столько нехорошего электричества, что пронести его десять шагов мимо Трясогузки до двери гостиницы показалось совершенно невозможным. Митя спрятался за угол и дождался, пока замполит ушёл. Вечером приключилась стычка с воином из первой роты из-за места у телевизора. (Сенкевич рассказывал про Ушу в Китае.) Толковой драки не получилось. Растащили.

…Позже, в комендатуре, в открытую дверь актового зала Митя увидел, как Рикошет, нездоровый с лица, стреляя по сторонам глазами, выскользнул из кабинета особиста. В руке его болтался вещмешок. Когда в воздухе почернело, в резком свете фонарей и фар на площади толпился служивый люд. Рикошет был уже вполне румян и весел и доволен всеобщим вниманием.

— Эх, братки, говорил я вам, что дембель неизбежен как победа пролетариата! Ты записываешь? Записывай, не пропускай.

Рикошет давал бенефис. Стоящий тут же «Уазик» предназначен был персонально ему, он отправлялся в Баку, оттуда — в Вазиани, далее — домой.

Домой! Счастливая сволочь!

— Послезавтра в Вазиани, вечером на вокзале и — чух-чух, рядовой Решетов, чух-чух! И через двадцать часов пути — здравствуй, мама, я вернулся!

— Смотри, не сглазь.

— Не кажи гоп, поки не перескочишь.

— Хоть гоп хоть ёб, а через три денёчка буду я пьянющий и с тёлкой в обнимку. Вы уж простите меня, дембеля́ и молодые. Каждому своё!

И вот уже выходит из комендатуры капитан Онопко, который и будет сопровождать Рикошета до Вазиани. Его дружбан-дембель с задумчивой туманной улыбкой лезет за руль.

Когда уже захлопнулись двери, и «Уазик» тронулся, он потешно кричит в открытое окно:

— Зазнобушке моей горячий привет!

Все смеются, расходятся.

Идти в гостиницу Мите не хотелось. Отъезд Рикошета вызвал у него острый приступ ностальгии. Наверное, не у него одного. Он собирался предложить Саше Земляному подышать свежим воздухом — до отбоя есть ещё время — но тот опередил его:

— Пойдём, может, постоим?

По крутому подъёму они поднялись в частный сектор. Недалеко от «стекляшки» был небольшой пятачок, плоская площадка, с которой днём был виден почти весь Шеки. Там и остановились. БТРы здесь не ездили, слишком узко, и можно было не бояться попасться на глаза кому-нибудь из офицеров.

— Повезло придурку.

— Да уж, повезло.

— Что там с этой, с библиотекаршей, вышло?

— Её брат побил.

Силуэты дальних домов казались вырезанными из бархатной бумаги. Окна горели золотистыми маячками. Уступами спускались к площади крыши. Лунные блики и тени разных оттенков вылепили город.