Денис Гуцко - Русскоговорящий

Мама пыталась оживить застолье. Улыбалась часто, напряжённо — и как-то отчаянно-радостно. Говорила о его детстве, вспоминала, как он прятался от неё в шкафу и испугался там бабушкиной шубы. И только усиливала своими рассказами его недоумение: ну кому, для чего это теперь нужно? всё это? Она пробегала пальцами пробор, уложенный по случаю при помощи лака, приглаживала непослушно переваливающуюся на другую сторону прядь.

— Ну что такой бука? Расскажи маме что-нибудь.

У неё есть набор обязательных воспоминаний.

— А помнишь, как дедушке на работе индюшку живую подарили? Как она нам все обои в прихожей обкакала!

Они просидели час.

На прощанье он чмокнул её в щёку. Она потянула его голову к себе, но он выпрямился, высвобождаясь.

— А маленьким был такой лизун, с колен не слазил, — сказала она то, что говорила всегда, когда он чмокал её в щёку и поспешно выпрямлялся.

Митя пристраивал на шее белый шарф, стараясь запихнуть поглубже под пальто, чтобы не так заметно, а она поправляла по-своему, вытаскивала его из-под воротника.

Вечером он побрился, надел костюм и расположился в кресле. На столике между креслом и диваном стояла непочатая бутылка всё того же «Мукузани». Должен был позвонить Ваня. Марина не говорит с ним по телефону. Всё ограничивается стандартной формулой «мама передаёт тебе свои поздравления». Выпьет он только тогда, когда поговорит с сыном.

Когда мы с тобой встретимся, нам, наверное, поначалу будет трудно говорить. Мы пойдём с тобой в парк. Мы пойдём с тобой по аллеям, как ходили когда-то, когда ты по привычке брал меня за руку. И всё вернётся.

Интересно, в Осло есть приличные парки? Или только набережные с крикливыми жирными чайками? Когда они с Ванечкой остались одни и переехали из общаги во флигель к бабушке Свете, у них появился свой парк — по дороге в Ванину школу. Получалось длиннее, чем напрямик через дворы, но Митя старался водить его в школу этим путём. Они выходили из дому заблаговременно. Уходили подальше от проезжей части и медленно шли по аллее. Бывало, особенно осенью, даже опаздывали на урок. Он старался привить Ване свою щемящую любовь к осени. Ваня сходил с дорожки, забирался в гущу опавших листьев. «— Шуршанём, пап?». Митя становился рядом и они шли, раскидывая ногами шумную листву. Хорошо, что Ваня ходит в школу через этот парк. Хорошо каждое утро встречать на своём пути большие деревья. Он тоже ходил в школу мимо больших деревьев, мимо чинар, у которых летом сквозь зелень не разглядеть верхушек. После ливня с них ещё долго срывались одинокие крупные капли и стекал дурманящий лиственный запах. А осенью под чинарами выстилался густой рыжий ковёр. Проходя мимо, можно было срывать со стволов тёмные коричневые корочки, похожие на те, что срываешь с болячки на колене или локте, не дождавшись, пока отвалится сама. Теперь рядом с ним шёл его сын. Деревья другие. Но иногда случается тот самый дурманящий запах.

— Пап, а мальчишки вчера в туалете нехорошие слова говорили.

— А ты?

— Я нет. Я им сказал, как ты говорил. Что такие слова нельзя говорить, а то изо рта будет вонять, и все скажут: не рот, а урна.

— Молодец, правильно.

— Один мальчик меня обозвал и в живот ударил. Я убежал.

Митя хмурился и молча гладил сына по голове.

— Пап, а долго в школе учиться?

— Я же говорил, одиннадцать лет.

— Это долго?

Листва шумела под ногами, иногда наверху в ветках торопливо шаркал оборвавшийся лист и прыгал в золотистую пустоту аллеи.

Весь тот год Марина звонила по нескольку раз в месяц, истратив, наверное, кучу норвежских крон. Просила отпустить Ваню к ней на каникулы. Сначала Ваня не хотел встречаться с матерью, не хотел лететь с ней «в заграницу». Светлана Ивановна грозилась трупом лечь на пороге. Но Марина очень просила, обещала устроить сыну «первоклассный праздник» по случаю окончания первого класса. Митя взял с неё слово, что она вернёт Ваню. И на всякий случай взял слово с Вани, что он вернётся.

— Конечно вернусь, пап, — посмотрел он непонимающе.

Ваня сначала звонил часто, взахлёб делился впечатлениями, потом стал звонить реже, и Мите приходилось самому его расспрашивать — а в конце лета Ваня позвонил и, глотая слёзы, сказал, что не вернётся к нему.

…Митя проснулся закоченевший. В открытое окно дышал мороз. Нужно было проделать несколько простых действий. Он встал, закрыл окно, выключил свет, убрал с дивана телефон, разделся и лёг, укрывшись с головой. Впервые за столько лет Ваня не поздравил его с днём рождения.