Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01

С печалью познанья погружаюсь я в мутные воды,
Жизни и слёзы сдержать не могу.
Вернусь. Не однажды мы с мамою встретим восходы.
Вернусь. И однажды вновь стану цветком на лугу!

Бабушка у огня прядет шерсть,
Видно, хочет носки мне связать.
В солнечном свете, струящемся в тооно,
Мухи свой вечный танец танцуют...
И от жалости к бабушке, мухам
Мне становится зябко...

Женщина,
Покуда молода, прекрасна,
Полюбить успей поэта. —
Смотри, уйдёт и он,
Как и красота твоя.

Как жизнь идет моя —
тебе какое дело!
Одно я знаю: ты живешь
лишь ради смерти.

Когда в долинах чахнут травы, —
табуны спешат домой.
Когда зимой повеет небо, -
вспомнится мне мать.

Когда вернулись мать с отцом
с букетом для меня,
уже барахтался их сын
в силках страданий...

Когда уйду далёко-далёко,
Когда звездой одною станет больше,
И полная луна прольёт печаль на землю...
Когда роса вечерняя омоет твои ноги...
В тот час, в тот миг
Ты обо мне...

Кто бы ни скончался —
печалиться не надо.
Пусть хоть кто-то покинет
долину страданий...

Ты — единственная истина на свете,
смерть моя.
Приди, я заклинаю!
Как хотел бы я покинуть жизнь.
Жизнь...
Уйти водой сквозь пальцы.

Лишь одно постиг я,
смерть моя:
кроме жизни нет страданий в мире.
Унеси же, смерть,
смерть ясная моя,
смерть чистая что источник горный...

Ты меня настигнешь,
если убегу.
Молча обойдешь —
коль встречу я без страха.
Ты подобна камню, брошенному в воду.
Смерть моя,
не покидай меня!..

Ревет братишка,
мать колыбельную поет.
Сержусь я,
смеется отец.
И —
слезы, сестрою пролитые при родах.
И —
слезы, пролитые при смерти дедом.
Мы — это мир.
И мир этот — наш...

Если любишь меня -
пусть это будет сегодняшним днем.
Если сможешь влюбить и меня —
пусть то будет завтрашним днем...
Если истинной будет наша любовь —
пусть то будет страданьем и счастьем,
ожидающими тебя
послезавтра...

Почему-то у поцелуев под звёздами вкус смерти...
И украшения красавиц так пахнут греховным...

Слышно: где-то заржал один дух.
Навстречу ему дух другой заскулил.
Третий дух в ответ заговорил.

Это утро прозрачное
лишь тебе я дарю:
всю прошлую ночь снилось мне,
как пело солнце
соловьем золотым,
как плакал
серебряный заяц луны.

Это утро прозрачное
лишь тебе я дарю:
всю прошлую ночь снилось мне,
как ласкал я
дракона золотого солнца,
как серебряной рыбкой
играла луна.

Это утро прозрачное
лишь тебе я дарю:
всю прошлую ночь снилось мне,
как искал я
солнца лотос златой,
как срывал я
серебряный лотос луны...

Ты одна только снишься
все ночи в году.
Это утро — твое.
И твой — этот мир!

Любимая, давай разделим яблоко.
Ведь оно — одно на двоих.
Сначала — я раз откушу.
Затем — откусишь ты.
(Я так люблю тебя!)
Потом я откушу: два-три-четыре раза.
А ты —
всего лишь раз.
И —
яблока уж нет!
То было яблоко страданий.
(Я так люблю тебя!)

Любимая, давай разделим яблоко. Ведь оно — одно на двоих.
Сначала — ты раз откуси.
Затем — и я.
(Я так люблю тебя!)
Потом ты откуси:
два — три — четыре — пять раз.
А я —
всего лишь раз.
И —
кончился наш плод.
То было счастья яблоко.

Любимая, давай разделим яблоко,
единственное доставшееся нам,
со вкусом смерти, смерти золотой.
Разрубим пополам серебряным мечом
любви и счастья,
и покоя.
Затем...
Я так люблю тебя!..

Как мы слепы! —
пуще всяких грехов
смерти страшимся.
И не ведаем о том,
что дух наш закалится
лишь в борьбе достойной
со страданьями...

Всё мы богу вверяем,
что было иль не было с нами,
не зная,
что смех и слезы —
в конце концов —
одно и то же.

Старуха на закате дней
совсем запуталась:
никак не разберет,
где грех
и где благо...
Сама жизнь ошибается,
полагая, что рай
возможен только в покое...