Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01

— Пэ-э, — дружно подивились Должидма и Балмасу. — Просто чудо какое-то! Вот уж точно, непорочное зачатие.

— Самоклонирование, — многозначительно добавила падкая на сенсации Должидма. — Я читала в одной газете, что с научной точки зрения такое возможно в критический для человечества период. Например, когда идут продолжительные войны или какая-нибудь глобальная эпидемия. Короче, когда мужиков не хватает, — подытожила она.

— Ха, мужиков не хватает, — насмешливо передразнила ее Балмасу. — Ты мне лучше скажи, а когда их хватает-то? В нашем улусе вот уж точно эпидемия, только пьянства. От нее мужики и повымирали. Ну а ты, допустим, самоклонировалась в свои-то критические дни?! Не зря ведь ты предпочитаешь, чтобы тебя, как ту клонированную овечку, звали Долли.

Подружки вдоволь побалагурили, увлеченно обсуждая нравственную и эротическую стороны только что услышанной истории. Да и Санжи-нагасай тоже развеселился и одобрительно посмеивался. Очевидно и он, несмотря на глухоту, уловил суть рассказанного.

— Ом мани падме хум, — спохватилась Цырма-хээтэй, внезапно осознав, что в такой особенный, сорок девятый день они явно говорят что-то лишнее. — Пойдемте в комнату, за стол. Нас там, наверное, уже заждались, — испуганно сказала она.

В последнее время, еще до печальных событий, Мунко испытывал смутное беспокойство. Усиливаясь с каждым днем, оно незаметно овладело им полностью, словно предвещая грядущие превратности судьбы. Лишь сейчас ему стало понятно, что это было предупреждение о предстоящей утрате. И действительно, предчувствие сбылось. Последовавшие затем скорбные хлопоты только ухудшили его и без того тягостное состояние. Он остался наедине с невеселыми мыслями и переживаниями. В результате обострилась застарелая язва желудка, которая последние лет пять-шесть не давала о себе знать, словно затаившись в ожидании подходящего случая. Она не давала ему ни минуты покоя. Ослабев от ее безостановочных, изматывающих колюще-ноюще-режущих атак, он именно сегодня почувствовал, что больше не в силах терпеть.

«Не могу-у», — в отчаянии шептал он, мечтая об избавлении.

«Кажется, не все родственники разошлись. Не хотелось бы беспокоить их напоследок». Он потихоньку пробрался на кухню. Не включая свет, попил воды. Боль усиливалась. Учащенно дыша, весь в липком поту, зашел в туалет. Странно, но он даже не подумал о том, что в этой ситуации следовало бы вызвать «скорую».

«Хуже не будет, потому что хуже попросту некуда. Наоборот, будет гораздо лучше, если удастся прямо сейчас покончить с этими страданиями», — убеждал он себя, чувствуя приближающуюся развязку. Очередной приступ неистово рвущейся наружу боли заставил его пошатнуться. Побагровев от чрезмерного напряжения, он сделал слабую попытку натужиться, но совсем обессилел и лишь сдавленно застонал. Но вместо долгожданного облегчения ему стало не хватать воздуха, и он, запрокинув голову, надсадно захрипел и через некоторое время затих.

«Ну, вот и все», — безучастно отметило медленно угасающее сознание, а продолжавшие рефлекторно подрагивать пальцы судорожно дернулись несколько раз и, распрямившись, замерли.

Что-то бледное, парное, какая-то необычная пенящаяся субстанция, поначалу мелкими капельками, а затем, густея и бесформенно клубясь, выступила у него из ушей, носа, особенно обильно между ног, и невесомой дымкой устремилась ввысь. Одновременно улетучилась и боль, и неописуемое, пьянящее чувство полнейшей свободы тотчас охватило Мунко. «Мне удалось сделать это! — безудержно ликовал он. — Я свободен! Свободен от этой проклятой боли, а заодно и от всего, что так мешало мне жить!»

Пребывая в состоянии эйфории, он не сразу понял, что наряду с долгожданным избавлением от телесных мук он каким-то чудодейственным образом избавился и от самого тела. Счастливый и невесомый, он уже парил, оргазмически наслаждаясь этим состоянием, в облаках, постепенно поднимаясь даже выше их уровня.

В этом восхитительном витании — парении — полете его окружала какая-то очень тонкая, наподобие некой сферы, пелена, которая заботливо обволакивала его со всех сторон, оберегая от любого случайного и попросту неосторожного воздействия извне. Мунко с изумлением обнаружил, что небеса, оказывается, совсем не пустынны. Вокруг мельтешили чьи-то приветливые и доброжелательные лица, проплывали неясные, расплывчатые силуэты, и даже проскакал, обдавая всех облачными завихрениями, отряд спешивших куда-то суровых воинов-всадников.