Владимир Гармаев - Журнал «Байкал» 2010–01

— Уважаемые сайты, — начал я, — у меня есть одно неплохое предложение, но прежде чем сказать о нем, я бы хотел знать, по какой причине баяуты пошли на союз именно с урудами и мангудами, а не с любыми другими племенами монголов, хотя бы с теми же тайджиутами?

В юрте почему-то наступила тишина, то ли все задумались над моим вопросом, то ли никто не ожидал, что я посмею раскрыть рот.

— Однако, нам надо выслушать и этого птенчика, пусть поделится с нами своими мыслями, а вдруг они чего-то стоят, — после неловкой тишины проговорил Дайр Усун. — А баяуды обратились за помощью к урудам и мангудам потому, что они берут друг у друга невест, к тому же эти два племени, хоть и страшные забияки, но живут бедно, охота для них один из основных источников пропитания, и они никогда не откажутся от любой добычи. Видимо, баяуты им посулили большой барыш. Теперь ты нам открой свое предложение.

— Чтобы уруды и мангуды, — начал я, — не имели возможности объединиться с баяутами, надо их поссорить с какими-нибудь соседями. Я слышал, что их нынешние кочевья граничат с улусом Тогорил-хана. Так вот, если эти два племени или хотя бы одно из них нападет на окраинных хэрэйдовв, погромят один-два куреня и угонят скот или табуны на свои пастбища, то Тогорил-хан такой наглостью будет более чем недоволен, и этим племенам будет не до союза с баяудами и нападения на нас.

— Если это случится, то мы были бы спасены от ненужной войны, но разбойники уруды и мангуды не так глупы, чтобы посягнуть на подданных Тогорил-хана и их животных, — засомневался Хатай-Дармала. — Я думаю, что это пустой разговор.

— Подожди, Хатай-Дармала, — вступил в разговор Тогтохо и хитро прищурился. — Этот Джамуха, хоть и молод, но умен не по возрасту. Договаривай, Джамуха-сэсэн, что ты задумал.

— Если я возьму три сотни своих воинов, скрытно проберусь к хэрэйдам, разгромлю хотя бы один приграничный курень, угоню скот и табуны, оставлю их на пастбищах урудов или мангудов, то хэрэйды по следам их обнаружат, а тем монголам, которые хотят вступить в союз с баяудами, будет не до этого. Пока они оправдаются за этот грабеж, пока хэрэйды разберутся, что и к чему, пройдет зима, и Селенга с Сухэ и Хелго вскроются ото льда. Если нам не повезет, и мы будем разбиты и попадем в плен, вы всегда сможете от нас отказаться, мол, знать не знаем, что задумали и сотворили эти негодные боголы во главе со своим мальчишкой.

После недолгого обсуждения нойоны с моим предложением согласились, я подозревал, что главной причиной их быстрого решения была возможность при нашей неудаче отказаться от нас, задаранов, напрочь, а при удаче будущая война с монголами могла и не состояться. Одним словом, они согласились, и я через три дня во главе трех сотен лучших воинов задаранов выступил в верховья Селенги, где хэрэйды граничили с монголами.

Тщательно скрывая от посторонних глаз свое передвижение, мы ехали по ночам, благо первая осенняя луна была полной. Держась правого берега Селенги, мы добрались до места впадения в нее Идэр-гола, переправились на левый берег этой реки и ехали все время по той стороне. Путь наш был долгим и опасным. Вынужденные все время держать в тайне свои намерения и силы, мы ехали, далеко вперед пустив десятку передового охранения, такими же группами воинов постоянно исследовали степи и склоны долины по бокам своего войска. Видно, тэнгрии и духи этих незнакомых мест нам способствовали, хотя цели были хуже воровских — ни разу нас не заметили кочующие по этим долинам монголы, а обжитые места и даже стоянки пастухов мы заблаговременно объезжали далеко стороной. Идэр-гол ближе к истокам, все время бежавший с запада на восток, имел резкий поворот, и там его воды текли с южной стороны, из кочевий хэрэйдов. Там мы миновали странное озеро, куда попадали воды этой реки и выходили из него же. Повернув в узкую долину небольшого притока справа, мы поднялись повыше и в густом лесу устроили временное жилье из шалашей. Тщательное наблюдение окрестностей вплоть до Тарбагатайских гор позволило нам обнаружить осенние пастбища людей Тогорил-хана. Наши дозоры несколько раз встречались с пастухами и табунщиками, но умело уклонялись от разговоров. Они же разведали один небольшой окраинный курень, как потом оказалось, принадлежавший младшему брату их хана.

И вот в одну из темных ночей мы разбились на сотни и начали свое черное дело. Одна сотня побила табунщиков и погнала косяков пять лошадей в сторону хребта, что темнел за рекой Идэр, вторая сотня точно также поступила с пастухами молодняка коров, а третья сотня разворошила обнаруженный днями раньше курень. Нам не хотелось проливать много крови, но при нападении на стойбище мирных людей избежать этого не удалось. Там осталось много изрубленных мужчин, вина которых была только в том, что они защищали своих женщин и свое имущество. Покинув в спешке разгромленный курень, эта сотня, как было велено воинам, побросала по пути захваченных людей и догнала воинов, гнавших скот. Так мы темной осенней ночью совершили это подлое дело и, спешно переправившись через Идэр-гол, ушли на север. Перевалив горный хребет, мы загнали лошадей и скот хэрэйдов в долину Дэлгэр-Мурэна, по которой кочевали мангуды, а сами, опять же двигаясь по ночам, скрывая свои следы и путая, левой стороной Селенги дошли до Талхан-арала. Там переправились на мэргэдскую сторону, уже покинутую людьми Дайр Усуна, которые убрали урожай проса и ушли в Буура-хээрэ. Немного отдохнув на покинутых ими местах и подкормив коней на сжатых полях, мы двинулись на Хелго, в свой курень, где нас уже отчаялись дождаться.