Стеф Пенни - Нежность волков

Фрэнсис смотрел, как несколько мальчишек помладше столкнули на мелководье корягу и резвятся с ней, уворачиваясь от брызг. Взрывы их смеха казались необычно далекими. Он думал о следующей субботе. Отец давным-давно перестал просить его помочь в выходные, не попросит и на этот раз. Он думал о пикнике у речной заводи, где солнце, проникая сквозь дубы и ивы, покрывает светлыми пятнами воду цвета чая; и девочки сидят в легких летних платьях, словно в озерцах светлого хлопка.

И он знал, что не пойдет.

Доктор Уотсон был прогрессивным управляющим лечебницей. Он хотел сделать себе имя, писать монографии и читать лекции в окружении восхищенных молодых женщин. Однако в данный момент все окружающие его молодые женщины были в большей или меньшей степени безумны, и он выбрал из них меня, дабы скоротать время, пока не станет достаточно знаменитым, чтобы уйти.

Когда он приехал, я уже несколько месяцев находилась в общественной лечебнице, и все это время там только и говорили, что о новом директоре. Вообще-то жизнь в лечебнице чудовищно скучная, так что любая перемена становится предметом ожесточенных дискуссий, будь то изменившийся вкус утренней овсянки или перенос швейного часа с трех на четыре часа пополудни. А уж новый управляющий стал событием чрезвычайным, многие недели питавшим слухи и догадки. И когда он наконец появился, то не разочаровал. Молодой и красивый, с жизнерадостным добродушным лицом и приятным баритоном. Все тамошние пациентки тут же в него влюбились. Не могу сказать, что я осталась совершенно безразличной, но было забавно наблюдать, как иные женщины украшали себя лентами и цветами, чтобы заслужить его благосклонность. Уотсон всегда был внимателен и любезен, брал их за руки и расточал комплименты, заставляя женщин краснеть и хихикать. В то лето женская спальня преисполнялась по ночам вздохами.

Поскольку я держалась в стороне от общего идолопоклонства, то удивилась, когда меня вызвали в кабинет Уотсона, и гадала, чем провинилась.

Когда я вошла, он нависал над какой-то хитроумной штуковиной, стоящей посреди комнаты. Я сразу решила, что это механизм вроде душа, предназначенный для того, чтобы доставить душевнобольным какие-нибудь тревожные ощущения, но не знала, как он работает, и почувствовала себя неспокойно.

— А, доброе утро, мисс Хей, — улыбнувшись, поднял глаза Уотсон.

Он выглядел очень довольным собой. Меня в действительности больше потрясли изменения в комнате, которая при предыдущем начальнике была темной, гнетущей и пахло в ней как-то неприятно. Это была прекрасная комната (как и вся лечебница, возведенная в неоклассическом стиле): с высоким потолком, широким полукруглым окном, выходящим в сад. Уотсон снял тяжелые шторы, и кабинет наполнился светом. Стены выкрасили в лимонный цвет, на столе стояли цветы, а в одном углу были живописно расставлены камни и папоротники.

— Доброе утро, — ответила я, не в состоянии спрятать улыбку.

— Вам нравится мой кабинет?

— Да, очень.

— Хорошо. Значит, наши вкусы совпадают. Мне кажется важным, чтобы вокруг было красиво. Если тебя окружает уродство, как можно чувствовать себя счастливым?

Мне показалось, он говорит не вполне серьезно, и я лишь пробормотала в ответ какую-то бессмыслицу, а сама подумала, что ему еще повезло — в его власти менять среду обитания по своему вкусу.

— Конечно, — продолжил он, — в вашем присутствии комната стала еще привлекательней.

Понимая, к чему он клонит, я все же ощутила, что краснею, и, поскорее отвернув лицо, принялась смотреть в окно на гулявших в саду пациентов.

Мы провели некоторое время за праздной беседой, и я сообразила, что он пытается составить впечатление о моих умственных изъянах и склонности к буйству. Похоже, сказанное мною его удовлетворило, потому что он стал рассказывать мне про механизм. В общем, оказалось, что это ящик для создания картинок, необходимый ему для исследования пациентов. Он думал таким образом продвинуться в изучении природы безумия и способов его лечения, хотя я так и не поняла, каким образом это должно происходить. В частности, он, похоже, хотел зафиксировать мое изображение.

— У вас очень подходящее лицо для камеры, ясное и выразительное, именно то, что нужно.

Мне польстило, что он заметил меня и уделил внимание, не говоря уж о долгожданном отвлечении от повседневной рутины. Как я уже говорила, жизнь в лечебнице, если не считать случавшихся припадков и попыток самоубийства, была нудной до крайности.