Даниель Жиллес - Под сенью благодати

— М-да, приятно смотреть на красивую женскую грудь! — вздохнул с завистью Робер. — И ты можешь ее видеть, когда только захочешь, Бруно? Да, старик, можно сказать, тебе повезло. Замужняя женщина, умеет устраиваться, никакой опасности в смысле ребенка, не нужно подарков — словом, идеальная партнерша. Спроси ее при случае, нет ли у нее подруги для симпатичного, весьма способного по этой части парня… В твоей истории мне неясно только одно: как ты приступил к делу. Вы вместе пили чай, потом ты отвез ее домой — все это прекрасно, но как ты дал ей понять, что хотел бы… а?

— Я, конечно, не набросился на нее, как сделал бы, наверно, ты, — высокомерно ответил Бруно. — В этот момент, старик, если хочешь достичь цели, надо принять томный вид и пустить в ход изящную словесность; я заговорил о своем одиночестве, об отсутствии понимания со стороны родителей, о вечной любви…

Воспитанники внимали ему как завороженные, и даже Шарль, покусывавший губы, заинтересовался и стал прислушиваться. Бруно, чувствуя, что разом восстановил свой престиж, немного опьяненный успехом, добавил еще несколько красочных деталей к своему рассказу. Слушая его, можно было подумать, что его светловолосая любовница под стать вакханке… Он описывал ее бурный темперамент, когда вошел Кристиан; его зеленовато-желтые глаза слипались от сна, напомаженные волосы пучками торчали во все стороны. Услышав, как бахвалится Бруно, он только пожал плечами.

— И вы верите этому хвастуну! — засмеялся он. — Его курочка вовсе не та прекрасная мадам, прелести которой он вам сейчас расписывал. Я знаю ее; она живет недалеко…

— Ах вот как! Ты, оказывается, с ней знаком! — заметил Бруно; сердце его учащенно билось, он старался не потерять самообладания. Если мерзавец произнесет любимое имя, он размозжит ему голову. — И можно узнать, кто она?

— Она живет вот здесь, — сказал Кристиан и постучал пальцем по лбу. — Она — миф, мечта, твоя красавица! Твой дневник — сплошной вымысел, а эта женщина существует лишь в твоем воображении. Ты поражен, что я догадался? А?

Бруно сбросил плащ и пижамную куртку. Он стоял обнаженный по пояс и энергично растирал тело.

— Бедный старикан, — засмеялся он, — ты думаешь, что все, как ты, могут довольствоваться лишь мечтами и фотографиями голых женщин! — Он повернулся к товарищам. — Ну, будем начинать или нет?

— Великолепная мысль! — откликнулся Кристиан. — У меня руки чешутся отдубасить как следует Циклопова любимца! А ну, молись, атеист от старательной резинки!

Громкий смех на минуту заглушил покашливание, вызванное голубыми облачками углеводорода, вырывавшимися из печи. Зрители выстроились вдоль стены, предоставив середину подвала в распоряжение борцов.

— Давайте быстрее кончать, — пробормотал Шарль.

Стиснув кулаки, прижав локти к туловищу, Бруно медленно приближался к противнику. Он всматривался в его худое лицо, тощую шею, руки, молочно-белый торс, выискивая место, куда лучше ударить. Он знал, что Кристиан, который был крупнее его и хитрее, конечно, возьмет над ним верх, но это лишь увеличивало дикое неуемное возбуждение, овладевшее им. Он всегда любил драться и, умея одинаково сильно любить и ненавидеть, часто вынужден был сдерживаться, чтобы не броситься на тех, кого не любил. Он увидел насмешливую улыбку Кристиана и, вдруг почувствовав, до чего ему ненавистен этот парень, ринулся на врага. Противник ловко уклонился от удара и, обхватив его руками, дал подножку. Бруно еле устоял на ногах, но продолжал бороться с неослабевающим упорством. Он яростно сражался головой и локтями, и в конце концов ему удалось высвободить одну руку. Изо всей силы он ударил Кристиана в лицо.

— Вот тебе, негодяй! — сказал он, прерывисто дыша. — Чего же ты… не зовешь Робера на помощь?.. Ух, скотина!

Кристиан ударил его в живот. Бруно покачнулся и, чувствуя, что сейчас упадет, повис на шее противника, нещадно молотившего его по бокам. Падая, он увлек Кристиана за собой. Они покатились по полу, и Бруно, отчаянно сражавшийся, пытаясь высвободиться, почувствовал, как в спину ему врезаются крошки угля. Противник навалился на него всем телом. Бруно ощущал в животе невыносимую боль, но вид окровавленного рта Кристиана, дышавшего ему прямо в лицо, словно завораживал его, «Ударить, — думал Бруно, — как бы его еще раз ударить…»

— Удары ниже пояса запрещены, — закричал Робер, склонившись над ними. — Считаю до десяти: раз, два, три…

— Не ори ты так, — умоляющим голосом произнес Шарль. — Нас всех могут застукать!