Виктор Ротов - Карл Маркс на нижнем складе

— Да — а-а! В том‑то и дело…

С разделочной эстакады донесся грубый окрик:

— Эй! Сколько можно глазки строить? Пора работать!..

— Во, — сказала Зоя Ветрова, — мои мальчики соскучились по мне. Ревнуют.

— Грубовато, — покосился ученый в сторону эстакады.

— Это еще ничего! — хмыкнула Зоя Ветрова. — Это, можно сказать, почти ласково. Вас стесняются. А если б не вы — они б так загнули, что не разогнуть.

Она попрощалась и пошла к своим «мальчикам».

— В самом деле — грубовато, — сказал ученый, глядя ей вслед.

— Грубовато, — согласился Петр. — Матерятся, как сапожники. Правда, и она в карман за матом не полезет. Спуску не дает.

Ученый покачал головой сокрушенно.

— Ну почему люди вот так?.. — он помолчал, подыскивая подходящее слово и, не найдя, цокнул в досаде языком.

— А жизнь такая!.. — простодушно отозвался Петр, не подозревая, что затронут самый жгучий вопрос современности. Ученый пристально всмотрелся в него, будто видел впервые.

— Вы так просто и четко ответили на самый больной вопрос современности…

— А что? — не дал ему договорить поощренный похвалой Петр. — Все просто: как аукнется, так и откликнется. Какая жизнь — такие и люди. Вы спросите — какая — такая жизнь? А вот, — он широко повел рукой. — Мусор, грязь, неустроенность… Плюс невнимание начальства. Они там, — он ткнул пальцем вверх, — сами по себе. А здесь люди сами по себе. И человек наш, он так устроен — если к нему ноль внимания, то и он без уважения. Отсюда и нравы, и нравственность… Это, конечно, упрощенно. На самом деле все гораздо сложнее…

— Я понимаю, — кивнул ученый, видя, что Петр затрудняется продолжать мысль. — Все не так просто. Но если, как говорится, одним словом, то именно так — «жизнь такая», — он протянул руку попрощаться. — Простите. Я бы с удовольствием еще пообщался с вами, но в четыре часа занятия со специалистами в главной конторе. Мне приятно было познакомиться… — И он зашагал было по шпалам к поселку.

— Я провожу вас немного, — сказал Петр, пожав ему руку, и зашагал рядом, поскрипывая протезом. Ученый невольно сбавил шаг, понимая, что Петру хочется закончить свою мысль, закруглиться. Петр откашлялся. — Вот взять хотя бы Зою Ветрову. Умница ведь! Слышали, как рассудила? По — хозяйски, по — государственному. А посмотрите на нее — неухоженная, обмороженная, зубы гнилые. В общем, запущенная. А почему? Да потому, что жизнь у нас здесь такая. Обстановка. Работа, люди грубые, муж пьяница, начальство — циники. А правительство тусуется в своем особом мирке. Вот и опускается простой человек. Думает, наверно, я недостоин лучшего. А так ли это? В душе мы каждый понимаем — нет, не так. Человек лучшего достоин. Но…

— Все верно, Петр… Не знаю по отчеству.

— Просто — Петр.

— Нет. Хочу вас по имени — отчеству. Мы еще встретимся… Я смотрю, вам трудно идти на протезе… Как все же ваше отчество?

— Федорович… Петр Федорович Калашников. А вас?

— Виталий Максимович Портнов.

Когда они прощались, пожимая друг другу руки, в горах ухнул далекий тяжелый взрыв. У Петра дернулось больно сердце. Так всякий раз, когда он слышал взрыв в горах. Там где‑то Андрей с пацанами. Не они ли подорвались? Хотя нора уже и привыкнуть. Его Андрей из любителя-искателя военных трофеев превратился, по сути дела, в профессионала — минера. Его даже берут с собой в рейды по горам военные минеры. У него и похвальная грамота от них. «За участие в ликвидации опасных последствий войны…» После войны в горах остались брошенное оружие и боеприпасы. В сарае, дома все углы завалены ржавыми стволами винтовок, автоматов, минометов; кучи проржавевших, а то и целых боевых патронов, каски, диски, гранаты, мины и толовые шашки, похожие на бруски хозяйственного мыла. Петр не успевал выгребать из углов и выбрасывать. И что только не делал, как только не наказывал сына, чтоб отвадить от опасного увлечения, — ничего не помогло. Вот уж охотЬ — неволя! И чем старше становится, тем несговорчивее…

Проводив ученого, Петр вернулся в контору и ахнул: конторских девчат не узнать — подчепурились. Губы, брови, ресницы; румяна на щеках. Прически! И даже шарфики накинули на плечи. И все это, как понял Петр, ради ученого. Новый человек появился! А ученый, не заходя в контору, ушел и не увидел всю эту красоту.

— Вот те раз! А где интересный мужчина? — разочарованно удивились они.

— Пошел. У него лекция, — садясь за свободный стол, важно сказал Петр. — Мы с ним философствовали, пока вы здесь перышки чистили.