Виктор Ротов: Карл Маркс на нижнем складе

Его туда втолкнули мальчишки — старшеклассники на большой перемене. Он не захотел с ними играть в чехарду. Они подразнили его «спидорастик», втолкнули в подвал и закрыли дверь.

Сначала он думал, что мальчишки шутят, хотят попугать его, и спокойно ждал, когда они откроют дверь. Но потом ему показалось, что окончилась большая перемена и его пора бы выпустить. Он стал тарабанить в дверь, кричать.

Тяжелая дверь глухо молчала. В подвале стояла жуткая сырая темень. У него заколотилось сердце от страха: а вдруг они забудут его выпустить?! Вдруг в самом деле кончилась большая перемена, и все убежали в классы? И туг он почувствовал, что по ноге что‑то ползет. Он дрыгнул ногой, с ноги сорвалось нечто весомое, бухнулось в отдалении и запищало. Крысы! У малыша стиснуло дыхание от ужаса. Глаза привыкли к темноте, и он мог уже различать, как по полу, вдоль стен и по стенам бегали здоровые жирные крысы с толстыми хвостами. Он закрыл от страха глаза и отчаянно стал бить в дверь и кричать. Но его никто не слышал.

Вечером Гуля пришла с работы и увидела Ляльку дома одну. С необычно грустными глазами.

— Что с тобой? — кинулась она к дочери. — Где Алеша?

— Не знаю. Я тоже переживаю. Я думала, он дома. Мне принесли его портфельчик. И сказали, что он заболел и пошел домой. Вот! — и Лялька показала на Алешин портфель.

— А сам он где? — уже не на шутку переполошилась Гуля. — Где он?

— Не знаю.

Гуля оббегала весь поселок, все окрестности. Малыша нигде не было.

Пришла из Туапсе электричка. Гуля кинулась навстречу Петру.

— Алеша пропал!..

Петр остановился как вкопанный.

— Как пропал?

— Не пришел из школы…

— А учительница?.. — вскрикнул Петр и побежал за Гулей, как только мог на своем протезе.

Учительница, пожилая седоволосая армянка, испуганно расширила глаза.

— Был в школе. Потом… Потом, сказали, пошел домой. Заболел.

Искали весь вечер и всю ночь. Подключились соседи, учительница с мужем. Директор школы, учителя других классов. Искали в окрестностях поселка, в лесу: может, малыша обидел кто‑то из пацанов, и он ушел в лес? Но мальчик словно сквозь землю провалился. И только рано утром все прояснилось. К Петру с Гулей, осунувшимся за ночь, прибежала Ирина Маслова, мать той самой девочки, которая показала Алешке язык, когда они с Гулей стояли возле учительской; бледная, с широко распахнутыми глазами, она, задыхаясь и то и дело хватаясь за грудь, невнят но тараторила. Из ее слов вперемешку с криками: «Ой, Боже!» «Ой, лышенько!» — можно было понять, что дочь ее, Света, видела вчерась, как мальчишки — старшеклассники толкали Алешу к подвалу… Не там ли он?

Белый, словно выцветший за ночь, Петр, забыв палочку, бросился со двора. За ним, обгоняя его, мчалась толпа односельчан. Следом — машина «скорой помощи».

Долго не могли открыть дверь в подвал — пацаны камнем заколотили ржавую задвижку. А когда открыли тяжелую дверь, людям предстала ужасная картина: мальчик лежал на грязном полу мертвый. Лицо и руки объедены крысами.

Врачи «скорой помощи» тотчас накрыли труп белой простыней и унесли в машину, с трудом протискиваясь сквозь толпу любопытствующих. Помогая Гуле влезть в машину, Петр оглянулся на столпившихся людей. Толпа отшатнулась — глаза его обжигали ненавистью…