Жорж Сименон - Поезд из Венеции

— На работе не заметили, что ты изменился?

— А разве я изменился?

— Брось, Жюстен. Ты это сам прекрасно знаешь. Полагаю, что всему виной деньги, которые ты выиграл на скачках… Мне только непонятно одно… Ты уже был другим, когда мы с детьми вернулись из Венеции… Может быть, ты уже тогда играл?

— Вероятно… Пожалуй, да… Я точно не помню, когда начал…

— Ты уже знал тогда Лефера?

— Конечно, и давно…

— Однако он раньше не подсказывал тебе, на какую лошадь ставить.

— Он не каждую неделю имеет такие сведения… А может быть, он ничего не говорил мне еще и потому, что не очень хорошо меня знал…

— Ты когда-нибудь скрывал от меня выигрыши?

— Не помню, дорогая… Если да, то очень маленькие суммы…

— Но все-таки, значит, ты способен от меня что-то скрыть.

А она сама? Была ли она уверена, что ни разу ничего не скрыла от него за тринадцать лет семейной жизни?

— Это так странно…

— Что тебе кажется странным?

— Ты… Все это… Вот уже две недели, как меня мучат сомнения… Все эти деньги, которые на нас неожиданно свалились… Я убеждаю себя, что было бы глупо не воспользоваться ими для себя, для детей… Признаюсь, мне доставило удовольствие купить себе шубу, которую иначе я не смогла бы еще много лет приобрести… Теперь…

— Что теперь?

— Ничего…

Доминике хотелось заплакать, а Жюстену — сжать ее в своих объятиях и тихонько сказать:

«Ты права… Видишь ли, дорогая, все обстоит не так… Лучше сказать тебе правду… Мне слишком тяжело носить ее в себе… Бывают минуты, когда мне хочется закричать, раскрыться первому встречному на работе, на улице, в одном из тех бистро, куда я хожу ежедневно, чтобы, запершись в уборной, читать швейцарскую газету… Я богат, Доминика, но не знаю, что делать с этими деньгами. Я даже не знаю, имею ли я право осторожно тратить их и не рискую ли я каждую минуту получить пулю в голову или очутиться в тюрьме… Хотя и ничего не сделал плохого!»

Подтверждение того, что он подвергается риску, Кальмар обнаружил на следующий день в газете «Трибюн».

Неожиданный эпилог преступления на улице Бюньон

В предыдущем номере мы сообщали об аресте голландского подданного по делу, связанному с убийством маникюрши, проживавшей в нашем городе по улице Бюньон. Следствие поручено вести судье Ла Паллю.

И вот по истечении нескольких дней этот человек, ни в чем не признавшись, повесился в своей одинокой камере на жгуте, скрученном из рубашки.

Речь идет о Никола де В., тридцати пяти лет, маклере по продаже драгоценностей, проживавшем последнее время в Амстердаме.

Подсудимый был женат, имел троих детей. Допрошенная нидерландской полицией жена заявила, что муж ее по роду своей деятельности часто ездил за границу. Где он был 19 августа, она не помнит, но, насколько ей известно, в Швейцарии он не бывал больше года.

И этот женат. И не двое, а трое детей. Повесился в одиночке, скрутив жгут из рубахи!

А что, если он повесился не сам? А вдруг его повесили? Может быть, не было другого выхода, чтобы избежать нежелательных показаний?

Нежелательных для кого? Может быть, где-то припрятаны другие деньги, в других камерах хранения, на других европейских вокзалах?

Кальмару было невмоготу. Все ему опротивело. Хотелось пойти в полицию, чтобы раз и навсегда избавиться от этих бешеных денег. И если он этого не делал, то только ради жены и детей.

Он даже не знал, какая бы его постигла кара. Впрочем, ему все равно не поверили бы. Ведь даже Доминика ему не верила. Не верила уже давно. Неделями, месяцами она следила за ним, пытаясь каверзными вопросами поймать его на противоречиях. Кто же тогда ему поверит? Боб? Тот по-прежнему подтрунивал над Кальмаром, когда заходил к нему в кабинет, но заходить стал все реже и реже, и если отпускал шуточки, то чувствовалось, что уже без всякого энтузиазма.

Ты стал почти так же великолепен, как наш неотразимый главный директор… Что с тобой, старина?.. Ты получил наследство?.. Знаешь, нужно будет в один из ближайших вечеров вместе пообедать… Возьмем с собой мою новую подружку… И, конечно, Доминику… Не беспокойся, на этот раз дама у меня воспитанная и ничего бестактного себе не позволит. На мой взгляд, она даже слишком воспитанная и перед тем, как раздеться, требует, чтобы я погасил свет… Ну и потеха! А как только окажется нагишом, ей уже все равно, хоть все лампы зажигай… Знаешь, чем занимается ее отец? Налоговый инспектор… Хорошенькое знакомство! Жаль, нельзя ему сказать, что я из породы тех…