Жорж Сименон - Поезд из Венеции

Тоже скверно, так как он уже свыкся со своим положением игрока. В субботу вечером, во время передачи фильма или спектакля, он усердно делал пометки на странице газеты, где сообщалось о конных состязаниях, а в воскресенье утром уходил из дому один, почти всегда пешком.

— В каком агентстве ты получаешь свои выигрыши? — спросила Доминика.

— Я меняю агентства каждое воскресенье. Вот почему иногда я еду в машине, а иногда иду пешком. Если бы я ходил в одно и то же место, другие заметили бы, как мне везет, и начали бы ставить на тех же лошадей. Кроме того, лучше, чтобы о выигрыше никто не знал, а то еще дойдет до налогового инспектора.

— Ты думаешь, что о выигрышах нужно заявлять?

— Не знаю. Попробую осторожно разузнать об этом.

Еще один промах. Ведь Доминика была настолько щепетильна, что могла заставить его заявить о выигранных суммах, если это положено по закону.

Поскольку скачки были последними в сезоне, нужно сделать вид, что он сорвал большой куш, обеспечить себя на дальнейшее. В воскресенье, когда Кальмар вернулся домой, они отправились в Пуасси, где не были уже несколько недель. Днем, когда он, как обычно, дремал, в комнату вошла Доминика:

— Послушай, Жюстен, ты не можешь мне сказать, на каких лошадей ты ставил?

Он с усилием улыбнулся:

— Ни за что, дорогая. Нельзя задавать такой вопрос играющему на скачках. Мне кажется, что если бы я на него ответил, счастье отвернулось бы от меня. Во всяком случае, мне бы так казалось, и я отныне не смог бы выбирать лошадей, полагаясь только на свою интуицию.

— Ты ставил на Майскую Красавицу?

— Да… Это одна из фаворитов…

— И на Жерминаль?

— Кто тебе сказал про Жерминаль? Мне казалось, что ты никогда не читаешь в газете раздел скачек.

— А я и не читаю, но об этом только что сказали по радио. Ты ставил на нее?

— Может быть.

— И на Дьяволицу? Быстрее отвечай…

— Я тебе повторяю: может быть.

— Если ты ставил на этих лошадей и в этом порядке, ты выиграл бешеные деньги… Две тысячи семьсот с чем-то франков за один франк…

— Ничего удивительного.

— Посмотри быстрее…

— Ни к чему. Я на них ставил.

— Все-таки, прошу тебя, Жюстен, посмотри…

Она была еще в большем возбуждении, чем он. К счастью, у него в карманах всегда были билеты, а его жена не способна была разобраться в дырочках, которыми обозначали ставку.

— Ну, вот… Майская Красавица, Дьяволица, Жерминаль, Лусто и Гаргамель…

— Но ты перечислил пять… Потом ты поставил Дьяволицу на второе место…

— Ошибся… Клянусь, что я играл именно в таком порядке, а то, что я ставил на пятерых, ничего не меняет.

— Сколько же ты поставил?

— Десять франков…

— А я думала, что ты ставишь не больше пяти за раз.

— А сегодня поставил десять…

— Иначе говоря, ты выиграл больше двадцати тысяч франков?

— Совершенно верно… Послушай, дорогая, как только я получу деньги, знаешь, что ты сделаешь?

— Я так рада, и в то же время совесть не дает мне покоя. Как бы мне хотелось, чтобы эти деньги достались нам другим путем! Я не могу не думать о дедушке. Меня удивляет, что ты так спокоен…

— Может быть потому, что я не настоящий игрок и не рискую плохо кончить. Итак, завтра или послезавтра ты пойдешь и купишь себе хорошую шубу…

— Ты с ума сошел!

— Я же не говорю — из норки…

И он добавил с наигранным смешком:

— И не из шиншиллы… Я не знаю, что тебе нравится… Как-то ты говорила о леопарде…

— Это не для зимы… Кроме того, леопард очень броский… Это хорошо для женщины, у которой три или четыре шубы…

— Тогда какую же?

— Сказать тебе, о какой я мечтаю? Такая шуба, даже высшего качества, стоит не очень дорого… Из дикой кошки… Они снова в моде… Они очень легкие и скромные…

— Еще ты себе купишь костюм за триста тридцать девять франков на авеню Ваграм. А остальное…

— Остальные деньги, вернее, часть из них — ведь нужно подумать и о будущем, — мы истратим на ремонт квартиры. Давно уже пора привести квартиру в порядок…

Впервые с тех пор, как они стали проводить воскресные дни в Пуасси, она, краснея, как девушка, закрыла дверь на задвижку и легла рядом с мужем.

— Ты не будешь больше играть? Обещаешь?

Кальмар купил себе новый костюм, новое пальто и новую шляпу, но это его нисколько не радовало, более того: ему почему-то стало стыдно, когда он во всем новом пришел на работу.

Чтобы избежать насмешек Боба, потешавшегося над его пиджаком в клетку, Кальмар заказал скромные, но очень дорогие вещи и, внутренне потешаясь, даже обратился к знаменитому портному Шаллана.