Сергей Боровский: Мальчик для бритья

- Ты фонарь взять, случайно, не догадался?

- Без толку. Здесь свет полностью поглощается. Сам проверял.

- Ну-ну.

Ивашкин зашелестел в темноте одеждой.

- Я поссу, - пояснил он. - Кто не спрятался, будет виноват.

Когда журчание смолкло, Михеев взял старшего по званию за палец и потащил за собой — вдоль глыбы направо. Но на этот раз он не остановился, достигнув границы, а повернул за угол, осторожно ступая и ощупывая свободной рукой путь. Почему-то тогда это простое продолжение маршрута показалось ему неприемлемым, а сейчас, наоборот, он чувствовал в нём острую необходимость. До такой степени, что дрожали от нетерпения колени.

Они обошли предмет вокруг, наступив сапогами в лужу, дальновидно напущенную Ивашкиным.

- Так, - произнёс он тем самым голосом, после которого обычно следовало битьё. - Или я начинаю получать удовольствие, или у кого-то будет болеть жопа.

Михеев отлично знал, что его друг слов на ветер не бросает. И хотя лишняя порция бамбулей не делала климата, а только определяла погоду на вечер, он выбрал вариант с развитием ситуации в надежде порки избежать. Отцепившись от партнёра, он бросился в сторону, рискуя напороться на что-то более увесистое, чем даже кулак Ивашкина. Что и произошло в следующее мгновенье.

Удар пришёлся в район левого подглазья, гарантируя фингал и комбатовские придирки. Но отступать было поздно. Михеев успел за время короткого контакта определить, что новый предмет не столь могуч и устойчив, как первый. Он навалился на него плечом и тот, радостно ухнув, долбанулся об землю. По косвенным признакам, форму он имел цилиндрическую, и выполнен был из металла.

Пыль, поднятая в результате падения неопознанного тела, заставила Ивашкина глухо выругаться и чихнуть шесть раз подряд. Михееву же повезло больше — на месте упавшего цилиндра он обнаружил под пальцами холодное стальное кольцо. Оно охотно отозвалось и потянулось, давая понять, что является ручкой какого-то люка, нахлобученного на бездну. Снизу повеяло мерзловатой сыростью.

- Иди сюда! - позвал Михеев. - Дорога свободна.

Дно у колодца всё-таки было. Причём, не такое уж и недостижимое. Метров пять-шесть. Это Михеев заключил из того простого факта, что Ивашкину удалось не только выжить после падения, но и обратиться к пустоте с тривиальнейшим вопросом:

- Где я?

Михеев хотел честно ответить, но что-то мешало ему. Сразу несколько траекторий обозначились впереди, и какая из них станет свершившимся фактом, зависело лишь от него.

- Всё идёт по плану, - наконец, определился он. - Мы на глубине.

- На глубине чего? - не понял Ивашкин, невольно втягиваясь в игру.

- Бесконечности.

- Тут, сука, холодно.

- Конечно. Это же самое дно.

Ивашкин застонал. Видимо, попытался встать.

- Рука, - сказал он. - Сломал, кажись. А ты сам-то где?

- Рядом. Не бойся.

- Долбаный урод! Вытаскивай!

К этому моменту мысли Михеева потекли плавнее, позволив ему ощутить твёрдую почву под ногами.

- Здесь не принято повышать голос. Говори спокойно, иначе тебя накажут.

Поток матюков, последовавший за предупреждением, он хладнокровно пропустил мимо ушей.

- Ну, как знаешь.

Михеев ухватился за кольцо и водрузил люк на место. Голос Ивашкина, доносившийся из ямы, стал едва слышен, слова неразборчивы. Под руками угадывалась земля, истлевшая в мелкую пыль. Михеев сгрёб её в кучу. Так, чтобы она по возможности закрывала следы, ведущие к разгадке.

Он зачем-то пополз обратно по-пластунски, хотя мог просто пройти, не запачкав формы. Наверное, такой способ передвижения наиболее соответствовал торжественности момента, придавал происходящему дополнительную элегантность. Мимолётно он удивился тому, как легко теперь ориентируется в этом своём новом мире. Включились какие-то внутренние приборы навигации, которые раньше спали бессовестным сном. Значит, придёт время, когда раскроются и глаза.

Пыльный плац, избитый солнцем и сапогами, вызывал тошноту. Старшина, затеявший занятия по строевой подготовке — животную ненависть. Он сказал:

- Будете маршировать до ужина.

И теперь собирался исполнить обещание, невзирая на пекло, потрескавшиеся от жажды губы, полезность затеянного. Но дело, конечно же, не в пользе. Наказание невиновных — это метафизика мужского воспитания. Дезертир Ивашкин был вне зоны карательного доступа, нарушая святой баланс содеянного и возданного. Поэтому за него отдувались другие. По крайней мере, старшина сделал всё, от него зависящее, чтобы эта мысль добралась до коллективного мозга рекрутов.