Юли Цее - Темная материя

«Вот уж чего мне даром не надо, так это обезглавленного велосипедиста, подумал комиссар», — думает комиссар.

Два дня назад он удостоился такой чести, что ему самолично позвонил усатый начальник полицейского управления и в знак особого уважения к его заслугам отменил ему предстоящий отпуск.

— Во Фрейбурге они там сами не справятся, — взволнованно заявил начальник. — От медицинского скандала весь город уже стоит на ушах. Сначала умирают четверо пациентов-сердечников, затем происходит убийство врача. Даже тупицы-журналисты видят, что тут есть какая-то связь. Отпуск откладывается, Шильф! Разберитесь сначала, что там к чему с Даббелингом!

При других обстоятельствах Шильф без возражений выполнил бы приказание начальника полиции. Он и сейчас выполнял его, но с огромным внутренним сопротивлением. У него дома, если взглянуть на дело трезво, спит проблема, и еще одна (возможно даже, та же самая) уже давно поселилась у него в голове. Не хочет комиссар сейчас ехать во Фрейбург! Ему тошно при одной мысли о крохотной служебной квартирке неподалеку от улицы Генриха фон Стефана. Ну неинтересны ему мертвые анестезиологи или мания величия главного врача! В предшествующие годы он беспрерывно работал, и сейчас ему требуется передышка. В настоящий момент есть вещи поважнее какого-то Даббелинга, который, кстати, при крепкой-то хватке Риты Скуры и так уже находится в надежных руках.

На секунду у Шильфа мелькнула было мыслишка, а не закурить ли сейчас натощак сигариллу, но, поразмыслив, он отвергает эту затею. Задумавшись, он глядит на дремлющие в колодезной тишине мусорные баки. Вызывающе неспешно по чисто выметенной мостовой через двор шествует кошка. Когда Шильф, очнувшись, делает следующий шаг, она молнией скрывается в ближайшем подъезде.

«Бывают дни, когда жизнь не оставляет ему другого выбора, как только залезать в нее через черный ход, подумал комиссар», — думает Шильф.

Бегом он спускается по грохочущим железным решеткам. Не обращая внимания на треск в плечах и коленках, он боком перелезает через загородку, закрывающую вход на пожарную лестницу. Оставшиеся полтора метра до мостовой он преодолевает прыжком.

Спустя два часа Шильф сидит, уткнувшись лбом в холодное вибрирующее стекло, провожая постепенно слабеющий приступ внезапно накатившей головной боли. Сквозь узкую щель внизу окна струя воздуха из кондиционера обдувает его лицо. Поезд огибает по широкой дуге маленький городок, и из окна открывается вид с колокольней, фахверковыми домами и скошенными лугами, напоминающий этим набором экспонат музея под открытым небом. Когда на повороте в поле зрения показываются последние вагоны, Шильф, как всегда в поезде, подумал о том, какое чудо это творение человеческого труда и изобретательности, которое везет его из города в город. Какие мощные силы люди приводят в движение, какими трудами добывают из земли необходимые материалы, чтобы затем, воплощая великие идеи, составить из них нечто полезное! И как все это совершается человечеством ради великой цели, которая, несмотря на тысячелетние усилия лучших умов, по-прежнему целиком покрыта мраком неизвестности!

Когда вокруг поезда смыкается следующий участок леса, Шильф отворачивается от окна. Мир превращается в мельтешение скорости в левом углу глаза.

Шильф умудрился-таки опоздать на пятичасовой поезд, идущий во Фрейбург, хотя пришел на вокзал с большим запасом. Задержал его валявшийся на перроне журнал, на котором он чуть было не поскользнулся. Он выхватил журнал у ветра, который его увлеченно листал, и зачитался, зацепившись за раскрытую страницу.

В этой статье какой-то профессор физики разбирался с теориями Убийцы из машины времени, то есть с тем делом, которое принесло Шильфу звание первого гаупткомиссара криминальной полиции и благодаря которому его имя займет свое скромное место в истории криминалистики. Пожирая глазами журнальные строчки, Шильф чувствовал себя так, словно все сказанное в них обращено только к нему. Он так и стоял перед доской с расписанием поездов, даже не посторонившись, когда его попросил об этом другой пассажир, неспособный оторваться от статьи ни на секунду, и даже не услышал, как по громкоговорителю объявили посадку на поезд. Закончив читать, он удивленно проводил глазами отъезжающий поезд, совершенно готовый поверить, что благополучно сидит на заранее забронированном месте 42 в вагоне 24 и, расщепившись надвое, одной своей частью удаляется подругой причинно-следственной колее в направлении параллельной вселенной. Правой рукой он механически схватился за висок, словно нащупывая рычаг, чтобы исправить допущенную только что минимальную оплошность. Он всего лишь слишком поздно оторвался от газеты и не успел вскочить в одну из дверей. Не могла же такая мелочь так быстро и непоправимо запасть в мировую память!