Дина Ратнер - Бабочка на асфальте

Однако мой неудачный жизненный опыт не мешал представлять себя неким разбрасывающим удачу волшебником. Я ликовал, когда удавалось помочь, если не всему человечеству, то хоть кому-нибудь одному. Люблю сватать, чужую идиллию семейной жизни легче представить, чем свою. И что удивительно, пары, которые я свёл, так и не развелись. И ещё я люблю давать деньги взаймы — при этом чувствую себя миллионером. Это, конечно, смешно, но случались и серьёзные истории.

Сидим мы однажды с сыном в ортопедической мастерской, ждём своей очереди. На всю Москву одна детская ортопедическая мастерская, списки очередников составлялись с утра и только к вечеру у нас принимали заказ. Я разговорился с рядом сидящей пожилой женщиной. Лёнино плоскостопие по сравнению с подвёрнутой стопой девочки, с которой пришла та женщина — пустяк; ботинок девочке нужен был сложный, со специальными приспособлениями.

— Ваша внучка? — Спросил я соседку.

— Да нет. Чужой ребёнок, из детдома взяла.

— Усыновили? То есть, удочерили?

— Нет, просто беру на праздники, иногда на выходные. Потом опять отвожу. Мы ведь вдвоём с дочкой живём, её денег и моей зарплаты лифтёрши только и хватает что от получки до получки. В прошлом году дочка чуть не померла, врачи уже и лечить не стали. Посоветовали мне тогда раздать нищим у церкви сто рублей, это почти две моих зарплаты. Я и пошла, спросила у тамошних в церкви, кто из нищих самый бедный. Надо мной смеялись, «Наши нищие, — говорят, — богаче вас». Тогда купила я на эти деньги дорогих конфет и отправилась в детдом. Зашла в кабинет директорши, хотела спросить сколько детей у них, чтобы разделить всем поровну.

Мы вместе и поделили. А те конфеты, которых не хватило разложить на всех ребятишек, я попросила отдать тому ребёнку, к которому никто из родных не приходит. «Я вам приведу сейчас эту девочку, Полиной звать», — обрадовалась директорша. Она же рассказала мне, что мать этой девочки делала аборт в шесть месяцев беременности. Думала, если искусственные роды, выкидыш значит, мёртвый ребёнок, а оказался живой, вот только ножка повреждена. У матери той муж погиб, она осталась с полуторагодовалым мальчиком, а тут ещё эта беременность.

Недоношенного ребёночка сначала определили в дом малютки, потом перевели в сиротский дом. К другим детям кто-нибудь да приходит, хоть дальние родственники, а к этой никто. Девочка умная, но калека, дети издеваются над ней. А такого, чтобы специального для инвалидов, детского дома нет. Вот и стала я забирать сироту к нам домой. И дочка моя выздоровела.

Я смотрел на худенькую, молчаливую девочку с тонким интеллигентным лицом в не по росту длинном, застиранном байковом платье и пытался представить её родителей, отчаянье матери и горе родни погибшего отца. Я шёпотом попросил сына поиграть с Полиной, но та забилась в угол и смотрела оттуда как затравленный зверёк, которого только и научили что огрызаться. У меня в то время приятель работал в ЦИТО — институте травматологии и ортопедии, он обещал посмотреть девочку. Спустя несколько дней отправился я за ней в детдом. Только вошёл в вестибюль, бросились ко мне дети со всех сторон, окружили, кричат: «Папа! Папа!

Возьми меня! Возьми меня, папа!» Я стоял как столб и молчал. Дети стали кричать настойчивей, наверное, им показалось, что я выбираю кого взять. Действительно, неосознанно я заметил и предпочёл тех, которые стояли поодаль и обречёно молчали; знали, если и возьмут кого, то не их. В очереди, такие всегда оказываются последними, я из той же породы. Окажись мы впереди, будем чувствовать себя неловко. «Ну, что же ты, язык прикусил, — говорил я себе, — швыряй горстями радость вокруг. Возьми хотя бы того мальчика, что стоит у стенки и смотрит на тебя с восхищением, ни на что не надеясь. Позови его…» Появилась Полина, хромая девочка в высоком ботинке, над которой издевались не наученные доброте дети. Я выбрался из круга кричащей оравы, взял её за руку. «Это твой папа!?» — послышались приглушённые голоса. Полина шла за мной, не поднимая головы, она знала — я её приведу обратно.

В кабинете моего приятеля ортопеда, от изобилия внимания маститых дядей в белых халатах, девочка совсем потерялась. В ЦИТО трудно попасть на консультацию, приезжают со всего Союза, а тут в миг собрался консилиум. Смотрят и радуются, оказывается делов-то: сделать совсем несложную операцию стопы.

Три раза мы с Полиной ходили в институт ортопедии и всякий раз, когда возвращались в детдом, я покупал ей какую-нибудь мелочь вроде шоколадки или мороженного. В последний раз попросила: «Если можешь, купи мне большую шоколадку, и тогда она долго будет моей, а маленькую я быстро съем. У меня ничего своего нет, только приколка, — девочка показала на заколку-невидимку у неё в волосах. — .Платье, колготки — это всё общее, постирают и отдадут кому-нибудь другому, а мне опять достанется чужое».